Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия

Сегодня, когда «рейгановская консервативная коалиция» ушла в прошлое, а сами консервативные силы оказались размыты и слабы, со всей очевидностью возникает проблема их будущего, а значит, и перспектив самой Республиканской партии.

Но есть и другой момент, и связан он с долговременной тенденцией эволюции американского общества. Приведет ли изменение его этно-расовой структуры в пользу черных, цветных и испаноязычных к переменам в идейных и социальных предпочтениях электората в пользу либеральных ценностей, а вместе с ними – к неизбежной сдаче консерватизмом своих прежних позиций? Не сыграет ли сокращающийся электорат Республиканской партии с ней злую шутку? Вопросы эти волнуют многих, и не только самих консерваторов, демонстрирующих сегодня удивительную неспособность приспосабливаться к новым обстоятельствам и вызовам времени.

Конечно, сегодня, как и десятилетия назад, надежными «бастионами» консерватизма в США являются так называемые красные штаты американского Юга, Среднего Запада, Запада, штат Аляска.

Причем жители сельской местности, обыватели американской глубинки, как и прежде, предпочитают консервативные ценности и голосуют преимущественно за республиканцев. Обитатели же больших городов, особенно мегаполисов, неизменно либеральны и отдают свои голоса, как правило, демократам. При этом следует иметь в виду, что в США существует и колеблющийся электорат, для которого и самоидентификация, и избирательная активность всегда представляли серьезную проблему, которая в итоге (как правило, на федеральных выборах) становилась и проблемой всей Америки.

Что же касается консерватизма, то его следует воспринимать как постоянно действующий, неисчезающий фактор общественной и политической жизни этой страны. Пребывая порой в дремлющем состоянии, он непременно дает знать о себе (зачастую спонтанно, в виде социальных «психозов» и иных выплесков) тогда, когда происходит обострение внутриполитической ситуации, когда развивается «кризис доверия» между государством и обществом, когда расстановка мировых сил меняется не в пользу США. В таких случаях и американское общество, и американское государство сдвигаются вправо. В общем, консерватизм просыпается тогда, когда Америке плохо, активизируя при этом все свои материальные, политические, людские, идейные и пропагандистские ресурсы.

Имея свои организации и движения, собственные исследовательские институты («мозговые тресты»), свою информационную сеть: прессу, радиостанции, телевизионные каналы, консервативные силы и сегодня оказывают серьезное воздействие на миллионы американцев, значительная часть которых (от 40 до 50 %) отождествляют себя с консерватизмом.

Консерватизм в Испании

Исторический очерк

Одной из основных особенностей испанского консерватизма является его «историчность». Современные консервативные политические теоретики, в первую очередь скончавшийся в 2012 г. Мануэль Фрага Ирибарне, бывший еще и крупнейшим практиком консерватизма, уделяли серьезнейшее внимание историческим «корням». «Войны памяти», свойственные Испании, сближают ее с Россией, впрочем, в отличие от России в Испании существует «европейский консенсус».

Если рассматривать консерватизм как реакцию на исторические вызовы, то в истории испанского консерватизма таковых можно обозначить четыре. Это Реформация XVI в. (протестантский вызов); французское Просвещение XVIII в. и последовавшая за ним французская революция (либеральный вызов), революция в России и свержение монархии в Испании в 1931 г. (революционный вызов) и франкизм (праворадикальный вызов). Ответ на протестантский вызов определял генезис и общую специфику испанского консерватизма; в результате ответа на либеральный вызов сформировались классические элементы испанского консерватизма; ответ на революционный вызов привел к созданию реакционной праворадикальной политической силы («Фаланги»); ответ на праворадикальный вызов заставил пересмотреть многие классические элементы консервативной доктрины и привел к появлению современной – синтетической – формы испанского консерватизма (Василенко, 2005). Идейно-теоретическим ядром испанского консерватизма Юрий Василенко считает католицизм, имперскую политику и «испанизм» (национальную идентичность) (Василенко, 2008), которые на разных этапах истории проявлялись в различных формах.

Испанский консерватизм как политическая идеология может включать в себя три направления: реакционеров (правых радикалов), традиционалистов и реновадорес (обновленцев, или либеральных консерваторов) (Василенко, 2005). При этом реальная разница между реакционерами и традиционалистами вплоть до XX в. была невелика. Ю. Василенко выделяет только два различия, носящие явно второстепенный характер: особенности ставки на насилие (у традиционалистов она носила скорее риторический характер, у реакционеров – исключительно практический). Кроме того, реакционеры – это прежде всего практикующие политики; традиционалисты – это, как правило, ученые и мыслители. Согласно Василенко, приоритетными в политической идеологии традиционалистов являются ее культурно-религиозные аспекты как самоцель; реакционеры же, будучи чистыми прагматиками, лишь при необходимости ставят культурно-религиозную риторику традиционалистов себе на службу и при случае могли от нее отказаться, если ее христианско-гуманистические начала им в чем-то препятствуют (это действительно актуально для событий XX в.). Он же находит предшественников либеральных консерваторов в среде более умеренных мыслителей и практиков XVI–XVII вв., но они либо должны были действовать крайне осторожно, чтобы не войти в конфликт с традиционалистским мейнстримом, либо мало отличались в своей практике от традиционалистов. Представляется все же, что в период до XX в. речь шла не о конкуренции между реакционерами и традиционалистами, а лишь о различных тенденциях в рамках традиционализма, которые носили более или менее жесткий характер. О либеральном консерватизме можно говорить только со второй половины XVIII в.

Тот факт, что традиционалисты появились в испанской истории существенно раньше либеральных консерваторов, связан с тем, что историческое развитие Испании располагало к изоляционизму и доминированию реакционных тенденций. Страна находилась в постоянном соприкосновении и столкновении с иными культурами – в первую очередь с исламской, но и с иудейской. Отсюда и опасения размывания христианской идентичности, что воспринималось значительной частью испанской позднесредневековой элиты как угроза безопасности и самому существованию страны. С этим были связаны и ставка испанской власти на консолидацию нации на основе следования католической ортодоксии, и, как следствие, объединение Кастилии и Арагона, положившее начало современной Испании, способствовало беспрецедентному влиянию инквизиции, изгнанию иудеев и арабов и дискриминации христиан с недостаточно «чистой» родословной.

Кроме того, наличие огромных колоний на американском континенте привело к притоку в Испанию золота и серебра, сделавшему страну самодостаточной в экономическом плане и резко повысившему самооценку испанцев. Им не надо было перенимать иностранный опыт, будь то в сфере науки, техники, культуры или военного дела. Главными носителями «консервативных идеалов» в эту и последующие эпохи оказываются два сословия – светская аристократия (землевладельцы и армия) и церковь, что делало в перспективе испанский консерватизм элитистским; утверждалась мораль закрытого общества. Все это вело к застою в экономике и общественной жизни и способствовало началу деградации Испании уже в первой половине XVII в. (экономической отсталости, военным поражениям, падению престижа на международной арене). В этих условиях Испания могла дать на протестантский вызов только жесткий традиционалистский ответ.

Истоки либерального консерватизма в Испании можно найти во временах правления короля-реформатора Карлоса III (1759–1788), а также в испанском Просвещении, которое было более умеренным, чем во Франции. Так, для испанских просветителей был полностью неприемлем атеизм, и они подчеркивали свою верность католической церкви, тогда как их французские коллеги придерживались по этому вопросу различных мнений.