Психоаналитическая традиция и современность

В своих работах Троцкий неоднократно обращался к проблематике бессознательного, говоря о том, что со свержением монархии человеку удалось изгнать бессознательное из политики, но оно еще крепко сидит в экономике. Задача человека заключается, по его мнению, в том, чтобы поднять инстинкты на вершину сознательности и тем самым создать более высоко организованный общественно-биологический тип (Троцкий, 1927, с. 260; 1923, с. 189).

В сентябре 1923 года Троцкий написал письмо академику Павлову, в котором изложил свои взгляды на взаимоотношение между психоаналитическим учением Фрейда и теорией условных рефлексов русского физиолога. Ученые тех лет могли ознакомиться с этим письмом, поскольку оно было опубликовано в одном из томов собрания сочинений Троцкого. Однако после того как работы опального политического лидера подверглись строгому запрету, письмо Павлову, как, впрочем, и многие другие документы, принадлежащие перу Троцкого, оказалось вне поля зрения пришедшего на смену поколению русских ученых, не знакомых с историей развития психоанализа в постреволюционной России. Поэтому стоит воспроизвести его полностью тем более, что оно в сжатой форме характеризует взгляды Троцкого на психоаналитическое учение Фрейда.

Письмо академику И. П. Павлову

Многоуважаемый Иван Петрович!

Простите, что позволяю себе настоящим письмом оторвать Вас от Вашей, имеющей исключительное значение, работы. Оправданием да послужит мне то, что вопрос, хотя и дилетантски поставленный, имеет, как мне кажется, прямое отношение к созданному Вами учению. Дело идет о взаимоотношении психоаналитической теории Фрейда и теории условных рефлексов.

В течение нескольких лет моего пребывания в Вене я довольно близко соприкасался с фрейдистами, читал их работы и даже посещал тогда их заседания. Меня всегда поражало в их подходе к проблемам психологии сочетание физиологического реализма с почти беллетристическим анализом душевных явлений.

По существу, учение психоанализа основано на том, что психологические процессы представляют собою сложную надстройку на физиологических процессах и находятся в служебном положении к этим последним. Связь «высших» психических явлений с самыми «низшими» физиологическими остается, в подавляющем большинстве случаев, подсознательной и прорывается в сновидениях и проч.

Ваше учение об условных рефлексах, как мне кажется, охватывает теорию Фрейда как частный случай. Сублимирование сексуальной энергии – излюбленная область школы Фрейда – есть создание на сексуальной основе условных рефлексов n + 1, n + 2 и проч. степени.

Фрейдисты похожи на людей, глядящих в глубокий и довольно мутный колодезь. Они перестали верить в то, что этот колодезь есть бездна (бездна «души»). Они видят, или угадывают, дно (фитологию) и делают даже ряд остроумных и интересных, но научно-произвольных догадок о свойствах дна, определяющих свойство воды в колодце.

Учение об условных рефлексах не удовлетворяется полунаучным, полубеллетристическим методом впригляд, сверху вниз, а спускается на дно и экспериментально восходит вверх.

23 сентября 1923 г.

(Троцкий, 1927, с. 260)

Рассуждения на эту тему содержались не только в частном письме академику Павлову, но и в публичных выступлениях Троцкого, в которых он недвусмысленно заявлял о своей поддержке психоанализа. Об этом свидетельствует, например, его доклад, посвященный проблемам культуры и сделанный им в 1926 году в клубе «Красная площадь», а также другие выступления аналогичного плана. Размышляя о культуре и социализме, Троцкий обращался к психоанализу, считая, что в общем плане школа венского психоаналитика Фрейда является материалистической. Более того, психоанализ совместим с марксизмом, если, как подчеркивал он, речь идет о фрейдовском учении, а не о «мнимом фрейдизме», своеобразном эротическом баловстве, не имеющем никакого отношения к науке. При этом Троцкий предостерегал от поспешной и рьяной критики различных учений, нередко ведущейся от имени марксизма. Согласно его взглядам, марксистская критика необходима, но она должна быть осторожной, ибо в противном случае может выродиться «в прямое сикофанство, в фамусовщину». Примером такого подхода может служить отношение марксизма к рефлексологии Павлова и психоанализу Фрейда.

Стоит, видимо, привести полностью те представления о психоаналитическом учении, которые содержались в выступлениях Троцкого и позднее нашли отражение в его статье «Культура и социализм», опубликованной в журнале «Новый мир» (1927, кн. 1) и вошедшей в его собрание сочинений (т. ХХI. М. – Л, 1927). Как и в письме Павлову, он сравнивает рефлексологию и психоанализ, считая, что метод павловской школы экспериментален, кропотлив и ведет к постепенным обобщениям, согласно которым накопление физиологического количества дает новое психическое качество. «По-иному подходит к делу школа венского психоаналитика Фрейда. Она заранее исходит из того, что движущей силой сложнейших и утонченнейших психических процессов является физиологическая потребность. В этом общем смысле она материалистична, – если оставить в стороне вопрос о том, не отводит ли она слишком много места половому моменту за счет других, ибо это уже спор о границах материализма. Но психоаналитик подходит к проблеме сознания не экспериментально, от низших явлений к высшим, от простого рефлекса к сложному, а стремится взять все эти промежуточные ступени одним скачком, сверху вниз, от религиозного мифа, лирического стихотворения или сновидения – сразу к физиологической основе психики.

Идеалисты учат, что психика самостоятельна, что „душа“ есть колодезь, без дна. И Павлов и Фрейд считают, что дном „духа“ является физиология. Но Павлов, как водолаз, спускается на дно и кропотливо исследует колодезь снизу вверх. А Фрейд стоит над колодцем и проницательным взглядом старается сквозь толщу вечно колеблющейся замутненной воды разглядеть или отгадать очертания дна. Метод Павлова – эксперимент. Метод Фрейда – догадка, иногда фантастическая. Попытка объявить психоанализ „несовместимым“ с марксизмом и попросту повернуться к фрейдизму спиной слишком проста или, вернее, простовата. Но мы ни в коем случае не обязаны и усыновлять фрейдизм. Это рабочая гипотеза, которая может дать и несомненно дает выводы и догадки, идущие по линии материалистической психологии. Экспериментальный путь принесет в свое время проверку. Но мы не имеем ни основания, ни права налагать запрет на другой путь хотя бы и менее надежный, но пытающийся предпочитать выводы, к которым экспериментальный путь ведет лишь крайне медленно».

Как видим, при всех оговорках, в конечном счете, Троцкий благосклонно относился к психоанализу и фрейдизму. И нет ничего удивительного в том, что в своих размышлениях о психоаналитическом учении Фрейда некоторые русские ученые апеллировали к авторитету этого политического лидера. Причем на Троцкого, а в равной степени и на Радека ссылались как те, кто пытался соединить рефлексологию с психоанализом с целью дальнейшего развития диалектического материализма, так и те, кто предпринимал усилия по разработке исторического материализма путем использования психоаналитических идей при исследовании социальных процессов общества. Но именно данное обстоятельство стало одним из решающих, предопределивших дальнейшую судьбу психоанализа в постреволюционной России.

«Нужно сказать, – подчеркивал один из приверженцев психоаналитического учения Фрейда, – что психоанализу в Советской России повезло. Такого рода дарования и силы марксисты, как Троцкий, Радек, Варга, правда, мельком, но все же поставили перед ищущими марксистами проблему значительного порядка: возможность увязки социологического метода исследования с психоаналитическим» (Внуков, 1924, с. 152).

Однако, как показали последующие события, оценки подобного рода оказались преждевременными, несоответствующими реальному положению дел. Психоанализу не повезло именно потому, что Троцкий, Радек и их последователи выступили в защиту психоаналитических идей. Политические игры, завершившиеся ниспровержением некогда популярных лидеров с олимпа власти, сказались и на российском психоанализе.