Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия

К выборам 2015 г. Консервативная партия подошла в сложном состоянии. Идеологический динамизм последних лет пребывания в оппозиции уступил место прагматизму главной правительственной силы, ищущей выход из экономического кризиса. Эти поиски привели к определенному поправению политического курса партии. Однако благодаря разным факторам, в том числе поражению лейбористов в большинстве избирательных округов в Шотландии, ей удалось получить абсолютное большинство в парламенте (51 % мандатов), хотя по доле голосов отрыв от лейбористов был умеренным (37 % против 30 %). Партия независимости получила 3,8 млн голосов (12,6 %), но из-за мажоритарной системы завоевала лишь один мандат.

Другие консерваторы: Партия независимости Соединенного Королевства

Партия независимости Соединенного Королевства (ПНСК) прошла определенную эволюцию и сейчас может быть позиционирована как консервативная партия с правопопулистским и либертарианским оттенком.

ПНСК была основана в 1993 г. профессором истории из Лондонской школы экономики Аланом Скедом как партия либерального направления, выступающая за освобождение граждан Великобритании от бюрократов Брюсселя путем выхода страны из Евросоюза. Постепенно в партию перешли некоторые евроскептики из правившей тогда Консервативной партии, при этом новоприбывшие зачастую проповедовали ультранационалистические, расистские взгляды. В результате А. Скед в 1997 г. покинул партию, обвинив ее в правом перерождении. Первый электоральный успех пришел к партии в 1999 г., когда на выборах в Европарламент, проводившихся по пропорциональному принципу, она получила 7 % голосов и три депутатских места.

Новый этап в жизни ПНСК начался с избрания в 2006 г. главой партии Найджела Фараджа, который, с небольшим перерывом, сохраняет лидерство до сих пор. Нельзя сказать, что партия превратилась в чисто лидерскую, но Фарадж – яркая медийная, харизматичная фигура – несомненно стал ее публичным лицом. В 1999 г. он был избран членом Европарламента. Новый лидер осознал, что имидж ПНСК как «партии одного вопроса» – выхода из ЕС – не позволяет ей расширить влияние. Партия стала делать акцент на том, что прекращение зависимости от Евросоюза позволит решить целый ряд других острых проблем и прежде всего ввести жесткий контроль над иммиграцией, правила которой сейчас регламентируются Брюсселем. В русле популярных идей тэтчеризма партия начала активно пропагандировать необходимость реализации антибюрократических принципов малого государства. Наконец, были предприняты усилия, чтобы опровергнуть звучавшие в ее адрес обвинения в расизме, ксенофобии и экстремизме. В частности, партия целенаправленно включала в состав своих кандидатов на выборах представителей национальных меньшинств. Из ПНСК не раз исключались активисты, допускавшие публичные расистские высказывания. Партия провозглашает свою приверженность «гражданскому национализму, который является открытым и инклюзивным для всех, кто желает идентифицироваться с Британией, независимо от этнической или религиозной принадлежности».

Подобная эволюция в сочетании с медийной сверхактивностью Н. Фараджа позволила значительно увеличить электоральную привлекательность ПНСК, при этом ареал ее сторонников четко ограничивался Англией, преимущественно ее южной частью. Осенью 2014 г. у ПНСК появились первые два члена Палаты общин. Ими стали бывшие парламентарии-консерваторы, которые перешли в ПНСК и после отставки победили на дополнительных выборах в парламент в своих округах уже как кандидаты от новой партии.

На выборах в Европарламент в мае 2014 г. ПНСК сенсационно вышла победителем среди британских партий, получив поддержку 4,4 млн избирателей (27,5 %), что принесло ей 24 места в Европарламенте из 73 «британских» мандатов. ПНСК вместе с итальянской партией «Движение 5 звезд» составили основу парламентской группы «Европа за свободу и прямую демократию», в которую вошли евроскептики и умеренные националисты.

Исследования среди электоральных сторонников ПНСК выявили, что это люди старшего возраста, что они воспринимают свое материальное положение как менее стабильное. Среди них высока доля тех, кто прежде голосовал за Консервативную партию, но был разочарован ее сдвигом к центру после прихода к руководству Д. Кэмерона. Главными мотивами поддержки ПНСК для них являются негативное отношение к интеграции в Евросоюзе, озабоченность высоким уровнем иммиграции и общее недоверие к политическому истеблишменту.

Описанный выше результат партии на выборах 2015 г. противоречив: с одной стороны, количество проголосовавших за нее избирателей осталось очень значительным (хотя и не повторило рекордный результат на выборах Европарламента, поскольку многие правые избиратели рационально голосовали за «проходных» кандидатов-консерваторов). Также относительным успехом ПНСК можно считать поправение одержавшей уверенную победу «системной» Консервативной партии: евроскептический настрой нового состава ее парламентской фракции, по оценкам наблюдателей, существенно сильнее, чем прежнего. Однако надежды на расширение парламентского представительства не оправдались, и, что более важно, партия лишилась имиджа «угрозы для Консерваторов». После выборов Н. Фарадж подал в отставку с поста председателя ПНСК, и хотя он имеет шансы получить новый мандат доверия однопартийцев, партии придется искать новый подход к своим избирателям.

Консерватизм в США

Специфика американского консерватизма

Для консерватизма больше, чем для других идейно-политических течений, характерны отсутствие внутреннего единства и теоретическая разнородность. Поэтому для исследования разнообразия вариантов и закономерностей консерватизма, особенно в такой стране, как США, необходим тщательный типологический анализ. В отечественной исторической и политической литературе больше всего и чаще всего писали не об американском консерватизме, а о либерализме, его особой роли в истории США (Валюженич, 1976; Михайлов, 1983). В опубликованной в 1955 г. в США (в 1993 г. издана в русском переводе) книге Луиса Харца «Либеральная традиция в Америке» (Харц, 1993) излагается концепция, ставшая наиболее влиятельной в исторической и политической мысли Соединенных Штатов.

Автор убедительно доказывает, что либерализм вызвал к жизни и «определил мировоззрение всех сколько-нибудь влиятельных политических течений и партий в американской истории» (там же, с. 302). Повышенное внимание к подобной трактовке привело к тому, что проблемы консерватизма и в США, и в нашей стране неизбежно отходили на второй план. Отсюда вовсе не следует вывод о том, что концепция Харца принципиально неверна или имеет серьезные изъяны. Речь в данном случае идет о другом: в США, по справедливому замечанию В. В. Согрина, «консерватизм наряду с либерализмом принадлежит к двум главным идейно-политическим традициям. Он сыграл большую, на ряде этапов определяющую роль в истории страны» (Согрин, 1991, с. 47), а в 1980-е гг. даже добился господствующего положения в идейно-политической жизни. Но вся сложность его изучения в целом, и типологического анализа в частности, состоит в том, что США традиционно считаются страной, в общественно-политической жизни которой преобладающей была либеральная тенденция, а консерватизм играл как бы подчиненную роль. Кроме того, здесь есть и еще одна проблема: если в Европе функции консерватизма заключались в сохранении старых, феодальных, порядков, то Америка феодализма не знала.

США – пример того, как явление, консервативное для одной нации, одной политической культуры, не оказывается таковым же для другой. Применение к США европейских стандартов не всегда уместно, так как они не учитывают специфику американского общества, его сегментированность, децентрализованность, да и историю в целом. В таком случае, какое же место занимал и занимает консерватизм в либеральном американском обществе? Насколько сильно влияние консерватизма на идейно-политическую жизнь этой страны? Ответы на поставленные вопросы следует искать в анализе как самой сути американской консервативной традиции, так и в определении основных линий взаимосвязи теории и практики консерватизма.