Солнце и тень

Сегодня, оглядываясь назад, я могу назвать «Дар волхвов» вершиной своего эксперимента с осознаваемым сновидением. Если я представлю себя путешественником, штурмующим высочайший в мире горный хребет, этот сон и по сию пору остается самой высокой вершиной на которую мне посчастливилось ступить. Но ведь на горе не остаются навеки — наш жизненный путь продолжается, и в моем повествовании есть и другие главы, тоже сложные, увлекательные и многообещающие. Сойти с вершины — значит спуститься в долину, где перед нами встают все те препятствия, которые нам суждено встретить в поисках прекрасного вида. Скоро я понял что с этим пиковым переживанием необходимо сжиться. Для меня это означало, что предстоит проделать большую внутреннюю работу — только она даст мне силу и готовность, необходимую для того, чтобы навсегда открыться этим проводникам силы и света.

На этом этапе эксперимента мне стало ясно, что исследуя осознаваемые сновидения, я столкнулся с совершенно необычным источником энергии, гораздо более прекрасным, чем я предчувствовал, и гораздо более мощным, чем мне когда-нибудь доводилось ощущать. Благодаря такому повороту событий я стал по-новому оценивать все важнейшие аспекты своего эксперимента, понимая, что необходимо развить куда большую внутреннюю силу, чтобы пропускать через себя такое количество энергии. Кроме того, я понял, что должен заново научиться использовать эту энергию не во вред, а во благо. Но прежде всего, меня переполняло всепоглощающее чувство благоговения и изумления. Интересно, — думал я, — что еще готовит мне мир осознаваемых сновидений?

Глава 4. Вниз с горы

От «Дара волхвов» мой эксперимент с осознаваемыми сновидениями повел меня дальше, через множество сменявших друг друга долин и пиков. Вскоре после этого сна частота осознаваемых сновидений значительно упала — средний показатель снизился от одного сновидения в неделю до одного сновидения в три недели. Потом, через несколько месяцев, у меня наступил «пустой» период, когда осознаваемые сновидения не появлялись совсем. Этот период затишья был первым из нескольких, которые мне предстояло время от времени переживать. Продолжался он около четырех месяцев и увенчался взрывом из трех осознаваемых сновидений подряд — они посетили меня в одну ночь, одно за другим. В этот промежуточный период у меня было три предосознаваемых сновидения, в которых я вплотную приблизился к вхождению в состояние осознаваемости. В это время я стал задумываться: почему частота моих осознаваемых сновидений так резко упала? Почему у меня случился совершенно «пустой» период?

Этот вопрос привел меня к мысли, что я сам каким-то образом сопротивляюсь приходу осознаваемых сновидений. Но почему? После сна о волхвах я внезапно почувствовал множество сомнений, страхов и внутренних препятствий (сопротивлений) по поводу самого проекта, целью которого было научиться умышленно вызывать осознаваемые сновидения. Мой ум обуревали тревоги: Во что я ввязался? Действительно ли я готов к этому? Не нужна ли мне помощь духовного наставника или какого-нибудь специалиста? Смогу ли я выдержать столь высокие уровни протекающих сквозь меня энергий? Не перегорю ли я, если буду недостаточно осторожен? Может быть, чтобы не перегореть, нужно соблюдать умеренность? Действительно ли я достоин вступить в прямой контакт со Светом? Не следует ли обратить больше внимания на предостережения других авторов, работавших в этой области, например, Патриции Гарфилд [20] и Гопи Кришны [28], которые в итоге своих экспериментов пережили серьезные душевные расстройства? Неужели я, сам того не ведая, столкнулся с мощной энергией кундалини? Достаточно ли я свободен от заботы о собственном «я», чтобы творчески идти по этому пути в нужном направлении?

Короче говоря, неудивительно, что при таком количестве внезапно одолевших меня вопросов и тревог количество и качество осознаваемых сновидений ощутимо уменьшилось. Тем не менее, в процессе моего эксперимента каждый из этих вопросов оказался чрезвычайно важен, и скоро я понял, что в свое время каждый из них найдет свой ответ и решение. По сути, все эти вопросы скоро стали, образно выражаясь, винтиками и гаечками моего эксперимента, поводами для многих уроков, которые я из него извлек. Эти тревоги положили начало периоду внутренней проверки, который стал следующим этапом моего странствия. В это время потребность глубже исследовать самого себя и продвигаться вперед более осмотрительно начала приобретать все большую значимость и превратилась в ключевое условие долгосрочного успеха моего эксперимента. Сейчас у меня нет никакого сомнения: новые мощные энергии и образы повергли в смятении мое «я» и сознательный ум, и теперь, для того, чтобы усвоить весь этот материал и увидеть его ясно и осмысленно, предстояло затратить немало времени и умственных усилий.

Недели через три с половиной после «Дара волхвов» мне приснился обычный сон, который принес некоторое спокойствие и уверенность по поводу всего моего проекта в целом. Я назвал этот сон

МОЯ ЧЕРЕПАХА — ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА

26 января 1981 года

Нахожусь под водой, стоя в вертикальном положении. Поднимаю глаза к поверхности — в солнечном свете вода выглядит чистой и прозрачной. Сквозь ее толщу медленно просачиваются солнечные лучи. Вижу, как над головой у меня проплывает черепаха. Зеленовато-коричневая, длиной дюймов десять, она проворно и размеренно гребет лапами. Мгновенно осознаю смысл сна и вспоминая телевизионную передачу, которую недавно видел: в ней какой-то человек выставил свою ручную черепаху в забеге против кролика, и черепаха пришла к финишу первой. Черепаха означает, что я тоже одержу победу, если буду продолжать настойчиво и упорно работать со сновидениями, не соблазняясь на быстрый, мимолетный успех, символом которого выступает кролик.

Просыпаюсь, чувствуя, что черепаха вселила в меня уверенность и спокойствие. Радуюсь, поняв, что толкование сна пришло ко мне в самом сне.

Этот сон отчетливо напомнил мне известную народную сказку о зайце и черепахе и стишок, в котором подытоживается мораль сказки:

Мораль, которую нес в себе символ черепахи, показалась мне довольно прямолинейной. Я понял, что на данном этапе эксперимента настойчивость и упорная преданность делу очень важны как гарантия конечного успеха. Кроме того, в это время я стал подумывать о том, чтобы написать книгу о переживаниях, испытанных в осознаваемых снах, чувствуя, что работа над ней стала бы отличным средством разрешить внутренние сомнения и обрести более полное понимание той части мира сновидений, к исследованию которой я теперь приступил. Чем больше я размышлял о черепахе, тем больше видел в ней здравую противоположность зайцу. Это казалось мне особенно важным, потому что образ кролика появлялся в более раннем моем сновидении «Волшебный кролик». Сон о черепахе придал новое измерение моему пониманию образа кролика, который явился мне во сне два месяца назад.

Во сне «Моя черепаха — победительница» я целиком находился под водой. Не ушел ли я в свой эксперимент выше головы? — спрашивал я себя. — Не попал ли в опасную ситуацию? Эмоциональная окраска сна, похоже, не передавала ощущения опасности. Скорее, она несла в себе более прямое послание. Очевидно, я действительно попал на глубину и, мне явно необходимо время от времени смотреть наверх, чтобы видеть свет и сохранять точную ориентацию.

Вскоре после появления сна о черепахе я стал перечитывать автобиографию Карла Юнга «Воспоминания, сновидения, размышления», и тогда мысль о важности неторопливых, методичных раздумий еще глубже отпечаталась в моем сознании. В этой книге Юнг неоднократно говорит о том, как в разные моменты жизни сны часто озадачивали его и даже ставили в тупик. Еще он говорит о том, что, несмотря на это, испытывал к таким снам глубокое уважение и интуитивно был глубоко уверен, что некоторые из них сыграли важную роль в его росте и развитии. Постепенно Юнг пришел к выводу, что именно на те сны, которые он не мог забыть и которые несли в себе самый сильный эмоциональный заряд, наиболее настойчиво хотел обратить его внимание бессознательный ум. Поэтому он завел обычай годами размышлять об этих снах, снова и снова прокручивая их в уме и позволяя сознательному уму исследовать их под всеми мыслимыми углами. Некоторые из них, — признается Юнг, — ему так никогда и не удалось понять, некоторые же стали понятными и осмысленными только в итоге многолетних раздумий. К этому времени, благодаря знакомству с размышлениями Юнга, мне стало ясно, что в исследовании состояния осознаваемости и сопутствующих ему явлений главное не время и не скорость, а именно методичность. И еще я понял: на то, чтобы довести все эти дары и связанные с ними препятствия до состояния осознаваемого понимания, могут уйти годы, и даже если дело обстоит так, меня это вполне удовлетворяет. Я оценил размеренную методичность Юнга, и меня это очень успокоило: я понял, что должен впустить в свою жизнь и работу такой же процесс постепенного развития.