Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

В первом номере журнала «Ты» помещено интервью на эту тему с одним 33-летним человеком.

Свидетельство документальное и столь показательное, что стоит привести из него большие выдержки. На вопрос, с какого возраста появился интерес к мальчикам, этот информатор ответил:

«— …Я не могу сказать, сколько мне было лет, я просто помню, что это было в глубоком детстве, наверно в первом классе, то есть' лет в семь. Ну, что было? В общем это было так. Пошли мы с ребятами просто погулять и зашли на стройку магазина… Мы туда залезли. Там, естественно, полумрак был какой-то. Ну, мы там курили, занимались еще чем-то. Там были и ребята лет пятнадцати и мы, помоложе, лет семи — десяти. Стали друг с другом играть и в эти места опускаться, ну, не опускаться, а… В общем, я уже не помню, что там было, а помню прекрасно одно, что когда мы легли отдыхать, или еще чего-то, то один парень полез ко мне и начал заниматься онанизмом, то есть начал дрочить себе и мне. Он мне не нравился…. Ему лет десять было, а мне — семь… Сейчас у него семья и двое детей. Ну, а у меня с того случая всё и началось».

Это, конечно, субъективное наложение воспоминаний. Такие сексуальные игры бывают у многих и остаются без последствий, что и показывает пример инициатора игры, не ставшего гомосексуалом. Хоть контакт и гомосексуальный, но такой обычно не переходит в страсть, так что не с этого началось. Интервьюер резонно задал вопрос:

«— А почему ты разрешил ему залезть к тебе в штаны?

— Даже не знаю. С одной стороны интересно было, а с другой приятель. У нас же это было не один раз. Мы не один раз туда ходили.

— С этим же парнем?

— Да. Где-то с тринадцати лет я сам стал заниматься онанизмом. Особенно приятно было, когда в первый раз пошло семяизвержение. Было это в пионерлагере. Там я, можно сказать, почти в открытую дрочился перед своими сверстниками, так как не один был такой, а человека три, наверное, в одной комнате стали заниматься онанизмом. Кто-то завел разговор на ЭТУ тему. И двое начали под одеялом что-то делать. Что-то такое, что одеяло стало дергаться. Я подумал, подумал — раз они в открытую так начали, то чего же мне нельзя что ли попробовать? Я попробовал и к моему стыду и удовлетворению у меня пошло семяизвержение».

Видимо, присутствие других сказалось, привело к большему возбуждению, что и дало такой результат. Но в остальном и это еще не выходит за рамки обычного. Уточнение интервьюера:

«— А друг с другом вы не онанировали?

— Нет. Они по характеру были совсем другого склада, слишком хулиганистые. Меня просто отталкивало от них». Он, оказывается, охотнее дружил с девочками.

«Еще запомнился мне случай в пионерском лагере на всю жизнь. Кто-то из своих сказал ребятам из нашего отряда, что я занимаюсь онанизмом. И однажды я пошел в туалет. Заходят туда трое-четверо ребят. Они пытались заставить меня дрочить, потом говорят: «Соси». Естественно, я не сосал и не дрочил, я испугался. Выбежал из туалета, меня всего трясло…»

До сих пор реакции нормальные, обычные. Если в душе и была сексуальная склонность к мужскому полу, то она еще никак специфически не обозначилась. Но дальше следует такая деталь:

«Тогда же в лагере я первый раз взял в рот.

— Как это получилось?

— Не знаю. Мне просто очень этого захотелось. Рядом со мной спал один парень. Я придвинулся к нему (кровати стояли рядом) и мы стали ласкать и целовать друг друга.

— А как он это воспринял?

— Я так понял, что он начал этим заниматься очень давно, в отличие от меня. Потому что он сразу «забалдел» и стал пригибать мою голову к своему члену. Ну я и взял в рот.

— А ты уже знал к этому времени, что ребята могут сосать член?

— Не могу ничего сказать. Может быть и знал. Потому что у меня есть брат и я видел у него порнографические фильмы. На них, естественно, были мужчины и женщины. Но я так понимал — если женщина берет в рот у мужчины, то почему же мужчина у мужчины не может взять?

— Тебе это понравилось?

— Чтобы это было очень приятно, я не могу сказать. Но мне очень хотелось, чтобы это произошло.

— А когда ты дрочил, то мысленно кого себе представлял: парня или девушку?

— Парня. Особенно, если до этого встречал на улице какого-нибудь симпатичного парня, то я вспоминал его. Он стоял у меня перед глазами, и я «умирал» от него. Очень мне нравились симпатичные парни, очень.

— А что ты представлял: что ты его обнимаешь, или берешь в рот, или еще что-то?

— Что мы ласкаем друг друга, обнимаемся. Я представлял себе его член. Сначала мне трудно было это представить. Но как-то я увидел у брата негатив голого парня (естественно с женщиной) и сделал тайком себе фотографию. Но напечатал только член парня».

Всё это уже определенно проявления гомосексуальности. Итак, к тринадцати годам всё сразу обозначилось. Но видимо, это скрытно сидело в нем и раньше. Потому и позволял, потому и запоминал. В статистике этот случай шел бы как подтверждение гипотезы совращения, но анализ показывает, что совращение пало на благоприятную почву.

«— После пионерского лагеря как всё дальше развивалось?

— С первого класса у меня был друг. <…> Однажды закрылись в школе, так как дома были родители, и стали друг другу дрочить. Я такой человек, что люблю целоваться, и, с одной стороны, мне хотелось его поцеловать, а с другой стороны, я тогда считал, что это чужой человек, и слюни у него, наверное, какие-то кислые. Вот такое у меня было воображение. А потом один раз попробовал. И то, наверное, он меня первый поцеловал.

— Инициатива закрыться в школе исходила от тебя?

— Да, конечно… У меня кроме этого друга с первого класса никого не было. И я не считал, что надо кого-то искать, так как думал, что это подарок судьбы мне, что я могу вот так приходить к нему и мы могли ЭТИМ заниматься.

— Вы только онанировали?

— Ив рот брали. Встречались мы в неделю раз. Это обязательно. Но с класса седьмого-восьмого мы стали редко встречаться, так как он переехал к бабушке, но я всё равно приезжал к нему, оставался ночевать. Спали мы на сеновале. Знаешь, как это клево».

Дальше развитие шло по вполне гомосексуальному пути: солдат-кавказец в армии, после демобилизации какой-то мужчина в туалете, знакомство с молодым парнем в парке на лавочке, любовь (Как это было… 1992, 1). Таким образом, склонность к своему полу была заложена, видимо, изначально, но ситуации в пионерлагере способствовали полному раскрытию этих природных чувств.

У Кона (1998: 347) приведено свидетельство 14-летнего артековца конца 80-х годов, показывающее весьма интенсивное развитие гомосексуальных игр в этом центре советской пионерии.

«Каждый вечер мы собирались в палате у мальчиков и начинали играть в так называемую «игру»… Мы ложились по двое на кровать и кайфовали. «Блаженство» заключалось в том, что половой член каждого находился между ногами соседа. Затем оба начинали егозиться, тем самым раздражая его и вызывая блаженное состояние. Затем были придуманы разные эстафеты… По жребию, человек, которому достанется, должен был сосать половой член соседа или любого из мальчиков… Связывали половые члены трех человек нитками в один узел и танцевали в кругу различные танцы. Это вызывало раздражение и приносило удовольствие".

Одна из автобиографий в польском журнале «Иначэй» также интересна в этом плане. Автор ее, 45-летний Ежи, фамилию свою, конечно, не сообщает, ибо живет в небольшом поселке, где все друг друга знают, но зато он прислал для печати старые, 32-летней давности, фотоснимки свои и своих друзей — какими они были в 1964 году. Ибо тогда в пионерлагере (лагере харцеров) произошли памятные для него события.

Сам он, тогда 14-летний Юрек, жил в одной палатке с высоким мужественным парнишкой Адамом, с которым он отчаянно хотел сблизиться, и с очкариком Томском. Тот по ночам забирался под одеяло с фонарем и читал. Однажды Юрек обратил внимание, что одеяло Томска двигается как-то очень ритмично. «… Я поднял его одеяло и в свете фонаря увидел, что Томек лежит со спущенными трусами, а в руке держит свой член, который был большим, гораздо больше, чем обычно у мальчишек.