У радости тысяча имен

Итак, если нет ничего скрытого и таинственного, реальность выглядит так: женщина, сидящая в кресле с чашкой чая. Это занятие приятно настолько, насколько мне хочется, потому что это есть то, что есть. Я называю это последней историей. Если вы любите реальность такой, какая она есть, вам становится проще жить в мире, поскольку вы понимаете, что все именно такое, каким должно быть.

Для меня привычно говорить с позиции личности, хотя я не верю в нее, с позиции человечества, с позиции Земли, с позиции Бога, с позиции камня. Если все это даже существует, я есть начало этого. Я называю себя «оно», потому что нет никаких предпосылок для разделения. Я есть все это, и у меня нет на этот счет никаких других идей. Я научилась говорить так, что мои слова не отталкивают от меня людей. Находясь со мной, они чувствуют, что попадают в новое для них комфортное пространство. Я разговариваю с людьми с позиции друга. Они доверяют мне, потому что я принимаю их такими, какие они есть.

Я пребываю в любви. У меня роман с самой собой. Когда разум любит себя, он любит все, что он отражает. Принимать людей такими, какие они есть, без всяких условий, — значит принимать без всяких условий себя. Я влюблена во все. Такое вот абсолютное тщеславие. Я готова целовать землю, по которой хожу, — все это я.

Как человек, я люблю говорить. Я называю это своим способом самовыражения. Первое, что я сделала, пробудившись к реальности, — влюбилась в форму. Я влюбилась в глаза, в пол, в потолок. Я — это. Я — то. Это ничто, и это все. Нет ничего, что существовало бы отдельно. Просто пребывать в этом состоянии благодати, прямо сейчас, с открытыми глазами — достаточно.

Когда я смотрю на небо, я даже не знаю, что это небо, пока ум не даст ему имя. Только в этот момент небо начинает существовать. Никакого мира, который можно было бы увидеть, не существует до тех пор, пока ум не начинает давать названия и делить реальность на «это» и «то» (имеется в виду неисследованный ум). Мне нравится, что мой ум не верит моему уму.

Как одно может существовать отдельно от другого? Я проявляюсь как старое и новое, как начало и конец, я — это вы, и я — всё: эти экстатические вибрации, эта невыразимая радость, этот танец без движений, это завораживающее, восхитительное ничто.

До рождения Вселенной все было бесформенным и совершенным.

В начале было слово. Оно приходит к вам, когда вы просыпаетесь утром. И это слово исходит от вас. Так создается мир. До этого момента есть только реальность, бесформенная и совершенная, единая, бесконечная, свободная. Для нее не существует имени, даже намека на имя. Имя — это рябь на поверхности воды. Вслед за рябью появляется целое озеро. Нет ряби — нет озера.

Все, что реально, не имеет имени. Оно не меняется, не течет, не уходит и не возвращается. Оно даже не существует, оно находится за пределами существования и не-существования. Если вы дадите этому какое-то имя, это все равно будет ничто. Поэтому, если хотите, называйте это «Дао»; это имя не хуже любого другого. Но как бы вы ни назвали это, имя ничего не изменит. И это всегда начало.

Мастер путешествует, не выходя из дома. Какая бы красота ни открывалась перед ним, он остается безмятежным.

С

покойствие — наше естественное состояние. Только вера в ложные мысли способна лишить нас покоя и погрузить в состояние печали и гнева. Без этих мыслей разум остается спокойным и открытым всему, что происходит.

Кем бы вы были для других людей, например, без истории о том, что кто-то должен постоянно беспокоиться о вас? Вы были бы самой любовью. Когда вы верите в миф о том₍ что люди должны беспокоиться друг о друге, это означает, что вы очень сильно нуждаетесь в том, чтобы беспокоиться о других, или в том, чтобы другие беспокоились о вас. Переживание любви не может передаваться от другого человека; оно рождается внутри вас.

Однажды я гуляла по пустыне с одним из своих знакомых, и с ним случился удар. Мы сели на землю, и он сказал: «О Боже! Я умираю. Сделай что-нибудь!» Он говорил одной стороной рта, поскольку другая сторона была парализована. А я просто сидела рядом с ним, любила его, смотрела ему в глаза, зная, что до ближайшего телефона или машины очень далеко. Он спросил: «Ты даже не беспокоишься?» Я ответила: «Нет». Он начал смеяться, сквозь слезы, и я тоже. В конце концов способность двигаться вернулась к нему, удар отступилне оставив никаких последствий. Такова сила любви. Беспокойство тут не помогло бы.

Если на моих глазах кому-то нанесут удар ножом, каким должно быть мое сострадание? Конечно, я сделаю все возможное, чтобы помочь человеку, но думать, что этого не должно было случиться, — значит спорить с реальностью. Это нецелесообразно. Если бы я начала беспокоиться, то утратила бы связь с тем, что я есть. Беспокойство отдалило бы меня от реальности, отделило бы от того, кого ранили, и от того, кто нанес удар ножом, а я есть все. Когда вы исключаете что-то из своей вселенной — это не любовь. Любовь принимает все. Она не отталкивает от себя даже монстра.

Любовь не избегает кошмаров — она принимает их, поскольку, нравится вам это или нет, они могут случаться, и не только в вашем уме. Ни при каких обстоятельствах я не позволю беспокойству вмешаться в то. что я ощущаю как свою подлинную сущность. Она включает в себя каждую клетку, каждый атом. Она есть каждая клетка и каждый атом. Без всяких «также».

Когда что-то кажется мне правильным, я делаю это, именно по такому принципу я живу. Я вношу свой вклад в жизнь, поднимая мусор с тротуара, разговаривая с бездомными, общаясь с богатыми, помогая людям, которые оказались в затруднительном положении, исследовать их мысли. Я люблю то, что есть, и то, как оно меняется в моих и ваших руках. Это замечательно, когда есть возможность изменить то, что я Могу изменить, и для этого не нужны никакие усилия — никогда.

Некоторые люди считают состраданием способность чувствовать чужую боль. Чепуха! Невозможно чувствовать боль другого человека. Вы воображаете, что чувствовали бы, окажись в его шкуре; это только ваши проекции. Кем бы вы были без вашей истории? Свободным от боли, счастливым и абсолютно доступным для тех, кто нуждается в вас, — слушателем, сами себе учителем, сами себе Буддой, человеком, проживающим это. Поскольку вы уверены, что есть вы и я, давайте внесем в это ясность. Мне нравится в идее об отдельно существующих телах то, что, когда вы больны, я не заболеваю — не моя очередь. А когда я болею, не заболеваете вы. Можете ли вы находиться рядом со мной, не заставляя меня страдать вместе с вами? Ваши страдания не могут указать мне путь. Страдание может научить только страданию.

Буддисты говорят, что важно признавать страдание, которое есть в мире, и это, конечно, правильно. Но если вы посмотрите глубже, вы поймете, что такой подход — тоже история. История о том, что в мире существует страдание. Мы воображаем, что страдаем, потому что не исследовали в достаточной мере наши мысли. Я могу находиться рядом с людьми, которые испытывают очень сильные муки, и не воспринимать их страдания как реальные. Но я всегда абсолютно открыта для того, чтобы помочь им увидеть то, что вижу я, если они в этом нуждаются. Они, и только они, могут что-то изменить в себе, а я только присутствую при этом со словами утешения и силой исследования.

Поразительно, но многие люди верят, что страдание является доказательством любви. Ясли я не страдаю, когда страдаете вы, считают они, значит, я не люблю вас. Разве это может быть правдой? Любовь безмятежна; она не знает страха. Если вы заняты мыслями о том, что должны чувствовать боль своей возлюбленной, как вы можете быть полностью присутствующим, находясь рядом с ней? Как вы сможете держать ее за руку и любить всем своим сердцем, в то время как она проходит через свое переживание боли? Зачем ей хотеть, чтобы вам тоже было больно? Не лучше ли для нее, чтобы вы были присутствующим и открытым ?