Моральные домогательства. Скрытое насилие в повседневности

Мари-Франс Иригуайан

Моральные домогательства

Скрытое насилие в повседневности

Введение

В жизни случаются встречи, вдохновляющие и побуждающие нас отдавать все лучшее, что в нас есть; а бывают и такие, которые подрывают нас изнутри, причиняя нравственные страдания, и в конце концов уничтожают психологически. Случается также, что моральный прессинг заканчивается настоящим психическим убийством. Мы все когда-либо были свидетелями извращенных нападок на том или ином уровне, будь то в отношениях между двумя людьми, в семьях, на рабочем месте и даже в политической и общественной жизни. Однако наше общество закрывает глаза на этот вид завуалированного насилия, и мы потворствуем ему под предлогом терпимости.

Губительные последствия нравственной извращенности — отличные сюжеты для фильмов («Одержимые дьяволом», режиссер Анри-Жорж Клузо, 1954) и мрачных романов, и в этих случаях общество вполне осознает, что речь идет об изощренном манипулировании человеком. Но в обыденной жизни мы не осмеливаемся говорить об извращенности.

В фильме режиссера Этьенна Шатилье «Тати Даниель» (1990) нравственные мучения, которые старая женщина причиняет окружающим ее людям, нас забавляют. Вначале она так мучает свою служанку, что «случайно» чуть не убивает ее. Зритель говорит себе: «Так ей и надо, она была слишком покорна!»

Затем старуха переносит свою злость на семью своего племянника, который ее приютил. Племянник с женой делают все, что в их силах, лишь бы угодить ей, но чем больше они стараются, тем страшнее она мстит. Старуха использует множество дестабилизирующих приемов, привычных для извращенных людей: недомолвки, враждебные намеки, ложь, унижения. Удивительно, что жертвы не осознают этого пагубного воздействия. Они стараются понять поведение Тати и чувствуют, что причина всех ее выходок кроется в них самих: «За что она нас так ненавидит?» Тати Даниель не устраивает сцен, она просто равнодушна и зла; она не действует открыто, что могло бы настроить против нее окружающих: нет, она пользуется только теми дестабилизирующими приемами, которые трудно заметить. Тати Даниель очень сильна: она резко меняет ситуацию, выставляя себя жертвой, и члены ее семьи оказываются в положении преследователей, которые запирают старую восьмидесятидвухлетнюю женщину одну в квартире, оставившей из еды лишь корм для собак.

В этом остроумном кинематографическом примере жертвы не переходят к насильственным действиям, как это могло бы произойти в, обычной жизни; они надеются, что их послушание наконец будет оценено и смягчит нрав агрессора. Но происходит всегда наоборот: слишком явное послушание действует как вызов. В итоге единственный человек, снискавший благосклонность в глазах Тати Даниель, — это приезжая, которая усмиряет ее. Тати Даниель находит, наконец, партнера своего уровня, и в семье воцаряются почти любовные отношения.

Эта старая женщина нас так забавляет и трогает, ибо мы чувствуем, что только большие страдания могут стать причиной такой злости. И у нас, и у своей семьи она вызывает жалость и тем самым манипулирует и нами, и своей семьей. При этом у зрителей не возникает никакого сочувствия к несчастным жертвам — они кажутся такими глупыми! Чем больше злобствует Тати Даниель, тем более послушными и, значит, неприятными не только ей, но и нам с вами становятся члены ее семьи.

Не остается другого выхода, кроме извращенных нападок. Эта агрессия является следствием подсознательного процесса психологического разрушения, состоящего из враждебных интриг, явных или скрытых, одного или нескольких людей, по отношению к определенному человеку, «козлу отпущения» в полном смысле этого слова. И действительно, можно незаметно для окружающих дестабилизировать или даже уничтожить человека кажущимися на первый взгляд безобидными словами, намеками, предположениями или недомолвками. Унижая других людей, агрессор или агрессоры могут вырасти в собственных глазах, избежав при этом внутреннего конфликта или любого другого душевного расстройства, переложив ответственность за это на плечи другого человека: «Виноват в этом не я, а другой!» Никакого чувства вины, никаких страданий. В этом случае речь идет об извращенности в нравственном смысле.

Любой из нас может время от времени использовать приемы извращенного манипулирования. Но разрушительным он становится только при частом или периодически повторяющемся применении. Поведение любого «в меру нервозного» человека в определенные моменты, например в момент гнева, может быть извращенным, оно может перейти и в другие стадии (истеричное, фобическое, навязчивое и т. д.), но в нормальной жизни извращенное поведение для данного человека не характерно. Извращенный же человек остается таковым всегда; он признает только такой вид отношений с другим человеком и никогда не сомневается в правильности подобных отношений. Эти люди не могут существовать, не «ломая» кого-либо: им необходимо унижать других, чтобы обрести самоуважение, а вместе с тем и власть, так как они жаждут восхищения и одобрения. У них нет ни сострадания, ни уважения к другим людям, потому что они не чувствуют связи между собой и другими. Уважать другого человека — значит признавать его как личность и осознавать страдания, которые ему причиняешь.

Извращение завораживает, соблазняет и пугает. Извращенным людям иногда завидуют, так как считают их носителями некой высшей силы, которая позволяет им всегда оставаться в выигрыше. Действительно, они умеют непринужденно подчинять людей своей воле, а в деловом и политическом мире это считается необходимым качеством. Таких людей боятся, так как инстинктивно чувствуют, что лучше быть с ними, чем против них. Это закон сильнейшего. Наибольшее восхищение вызывает тот, кто умеет получать от жизни больше и при этом меньше страдать. В любом случае такие люди мало ценят тех, кто становится их жертвами, считая последних слабыми или недостаточно хитрыми, и под предлогом уважения чужой свободы в серьезных ситуациях безразличны к чужим несчастьям.

Терпимость в современном значении этого слова заключается в воздержании от вмешательства в действия и убеждения других людей даже тогда, когда эти убеждения или действия кажутся нам неприятными или даже предосудительными. Мы также поразительно снисходительны ко лжи и махинациям власть имущих. Цель оправдывает средства. Но до какой степени это приемлемо? Неужели до тех пор, пока мы сами вдруг не окажемся пособниками этих манипуляций, утратив моральные принципы из-за собственного безразличия? Терпимость должна непременно сопровождаться определением ее четких границ. Однако тот вид агрессии, о котором идет речь, как раз и заключается в посягательстве на чужое личное пространство. Современная социокультурная обстановка позволяет извращенности развиваться из-за того, что к ней относятся терпимо. В наше время не принято устанавливать какие-либо нормы. Введение понятия «извращенное манипулирование» приравнивается к цензуре, поскольку оно означает установление определенных норм поведения. Мы потеряли нравственные и религиозные устои, которые представляли собой своего рода кодекс вежливости и благодаря которым мы могли сказать: «Так делать нельзя!» Мы обретаем способность выражать недовольство только тогда, когда дело касается общественных событий, раздутых средствами массовой информации. Власть имущие при этом не мелькают на экранах и перекладывают ответственность на тех людей, которых они назначают руководить в данной ситуации.

Даже психиатры опасаются называть извращение своим именем. Если они это делают, то тем самым либо выражают свою беспомощность перед проблемой, либо демонстрируют свое любопытство по отношению к хитрости манипулятора. Само определение нравственного извращения оспаривается теми психиатрами, которые предпочитают называть его психопатией — емким определением, которое они дают всему, что не поддается их лечению. Причинами возникновения извращенности являются не психиатрические проблемы, а присущая определенному индивиду жесткая рациональность вкупе с неспособностью относиться к другим людям как к человеческим существам. Некоторые извращенные люди не совершают преступных действий, за которые могут понести наказание, но большинство из них использует свое обаяние и приспособляемость, чтобы идти по жизни, оставляя позади себя обиженных людей и разбитые судьбы. Психиатры, судьи, воспитатели, все мы попадаем в ловушки извращенных людей, которые ловко умеют представить жертвами себя. Чтобы обольстить нас, они заставляют видеть в них то, что мы ожидаем увидеть, и мы приписываем им невротические чувства. Потом, когда они показывают свое истинное лицо, обнаруживая стремление к власти, мы чувствуем себя обманутыми, осмеянными, а иногда даже униженными. Этим объясняется осторожность профессионалов в разоблачении извращенных людей. Между собой психиатры говорят: «Внимание, это извращенный человек!», что подразумевает «это опасно», а также «ничего нельзя поделать». Следовательно, они отказываются от помощи жертвам. Разумеется, чтобы поставить диагноз «извращение», нужно иметь серьезные основания, чаще всего этот термин употребляют лишь для обоснования деяний, совершенных с особой жестокостью, шокирующей даже психиатров, как, например, преступления серийных убийц. Однако, говорим ли мы об утонченной агрессии, о которой я собираюсь рассказать в этой книге, или о серийных убийцах, и в том и в другом случае речь идет о «хищничестве», то есть о действии, целью которого является подчинение себе чужой жизни. Слово «извращенный» шокирует, внушает беспокойство. Оно соотносится с суждением о достоинстве, а психоаналитики отказываются от суждений, затрагивающих это понятие. Должны ли они в связи с этим мириться со всеми проявлениями извращенности? Не ставить диагноз «извращение» — это серьезный проступок, который обезоруживает жертву, что, в свою очередь, может вызвать ответную агрессивную реакцию, но уже со стороны жертвы в адрес ее преследователя.