Проклятие Тутанхамона

Несмотря на это, версия о том, что Эхнатон мог страдать каким-то заболеванием эндокринной системы, например, синдромом Фрёлиха, не снята с повестки дня¹¹. Это заболевание развивается по большей части у мужчин посредством нарушения функций слизистой железы — крохотной железы у основания мозга, которая выделяет гормоны, помогающие регулировать работу других желез. Например, влияние гормонов на щитовидную железу, которая контролирует процессы роста и метаболизма (обмена веществ), может привести к аномальному развитию челюсти и увеличению толщины шеи. Кроме того, влияние гипоталамуса, который регулирует водный обмен в организме, обычно приводит к накапливанию воды в черепе и увеличению его объема, как пришел к выводу Элиот Смит в отношении останков, найденных в гробнице KV 55. Это может также объяснить, почему целый ряд резных бюстов и рельефов дочерей Эхнатона запечатлели девушек с причудливо удлиненными черепами. Наконец, влияние гормонов на содержание адреналина в коре головного мозга, регулирующей распределение стероидов, способно вызвать развитие женоподобных черт у мужчин, в частности, увеличение груди, ягодиц, бедер и живота, что в известной степени объясняет бисексуальную внешность Эхнатона на памятниках искусства Амарнского периода.

Легко понять, почему некоторые ученые считали, что Эхнатон и его семейство страдали неким гормональным расстройством. Однако Элвин Л. Барридж из университета

Торонто, проведший специальное исследование физических аномалий в семействе Эхнатона, сделал следующие наблюдения: «Пониженный уровень гормонов, в частности адреналина, делает страдающих синдромом Фрёлиха вялыми, апатичными. Однако в противоположность привычке предаваться безделью Эхнатон в свое правление развил бешеную активность. Он был инициатором широкомасштабных строительных проектов и даже явился источником новых идей в искусстве и поэзии, всецело посвящая все свои усилия Атону. Эти достижения превосходят творческие возможности умственно и физически нездорового человека»¹².

Далее Барридж подчеркивает, что «мужчины, страдающие синдромом Фрёлиха, — всегда импотенты; химические нарушения в организме препятствуют взрослению и нормальному функционированию яичек. Мужские половые органы наличествуют, но остаются в инфантильном, недоразвитом состоянии»¹³.

Совершенно ясно, что если бы Эхнатон был импотентом, он не смог бы стать отцом по меньшей мере шести дочерей. Более того, как подчеркивает Грэхэм Филипс, поскольку любое увеличение черепа проявляется обычно в раннем возрасте, когда череп еще мягок и пластичен, совершенно необоснован целый ряд бюстов и рельефов, изображающих царя с абсолютно нормальным строением черепа и физиономией вплоть до 5-го года его правления¹⁴. Наконец, как отмечал еще Барридж, синдром Фрёлиха не является наследственным нарушением: «это — результат травмы или врожденного увечья»¹⁵, а это означает, что он не может служить объяснением длинного лица, выступающего подбородка, удлиненной формы головы и живота, наблюдаемых у других членов его семьи, в частности, у дочерей.

Собственная версия Барриджа в отношении странной внешности Эхнатона заключается в том, что тот страдал не синдромом Фрёлиха, а генетическим заболеванием, так называемым синдромом Марфана¹⁶. Этот синдром приводит к деформации черт и членов, страдающих им, включая удлиненное лицо, сильно удлиненные конечности, тонкие пальцы, аномально вытянутый череп, узкий разрез глаз, высокий рост, широкий таз и аномальное выступание грудины. Эти черты могли быть унаследованы потомством и служить объяснением аномалий у дочерей фараона, что могло привести к ранней смерти. Здесь можно вспомнить аномально большое число смертей в семействе Эхнатона в последние годы его правления. Но хотя синдром способен деформировать голову и тело, он не лишает страдающего им ни умственных, ни эмоциональных свойств, не препятствуя царю выполнять свои монаршие обязанности.

Предположения Барриджа в отношении странных черт лица Эхнатона и членов его семьи на памятниках искусства в Амарне являются куда более убедительными, чем версия о том, что царь страдал синдромом Фрёлиха. Однако выводы, сделанные в итоге изучения останков из гробницы KV 55, которые некоторые ученые и сегодня считают мумией фараона-еретика, не обнаружили никаких признаков, указывающих, что этот человек страдал синдромом Марфана. Все, что сумел установить Дерри, — это то, что череп имел «характерно плоский свод», напоминающий черепа лиц царской фамилии эпохи строительства пирамид в Гизе, то есть около 2550–2500 гг. до н. э. Аналогичные находки отмечает и Джойс Файлер среди экспонатов Британского музея, относя свои находки к 2000 г. до н. э. По ее мнению, на черепе не было обнаружено никаких патологических черт, чтобы его можно было относить к типу брахицефала. При этом исследовательница отметила, что они «напоминают некоторые черепа эпохи Додинастического периода и Древнего Царства»¹⁷. Другими словами, семейство Эхнатона могло быть генетически связано с наиболее ранними египтянами-правителями, появившимися на исторической сцене ок. 3100 г. до н. э.

Помимо прочих доводов, Барридж убедительно доказал, что Эхнатон желал изобразить себя самого и членов своей семьи в манере, заметно напоминающей черты страдающих синдромом Марфана. Если это так, то что, ради всего святого, могло побудить его пойти на это? Ответ на этот вопрос лежит не в плоскости медицинских нарушений в семействе фараона, а в религиозных и духовных идеалах, воспринятых им в первые годы своего правления. В то самое время, когда он провозгласил Атона единственным божественным принципом, он принял другое имя в честь всемогущей силы, построил новую столицу и осуществил подлинную революцию в стилях изобразительного искусства. Все это явно совпадает и неким образом связано друг с другом. И хотя мы не вполне уверены в этой версии, вполне возможно, что, изобразив себя в виде гермафродита, Эхнатон пытался выразить идею о том, что он в качестве первого пророка Атона несет на своем теле двуполые признаки самого Атона. Кроме этого, желание Эхнатона изобразить себя с удлиненными глазами и длинными, похожими на змеиные, лицом и шеей неким образом могло быть связано с концепцией Зептепи, Первым Явлением или Местом Первого Времени. Этот термин, использовавшийся для обозначения момента сотворения во Вселенной, Эхнатон ассоциировал с концепцией божественного правителя и царской власти в Древнем Египте¹⁸. Действительно, именно это восхищение подобной идеей побудило его построить столицу Ахетатон точно посередине между древним религиозным центром Гелиополем на севере и Фивами на юге¹⁹.

Сегодня уже трудно решить, лежали ли эти религиозные принципы в основе создания стилизованных бюстов и рельефов, изображавших дочерей фараона со странно удлиненными чертами лица. Не исключено, что детские черепа сознательно деформировались путем тугого бинтования их в младенчестве. Эта практика была обычной среди доисторического населения Северной Сирии и Восточной Турции, прямыми потомками которых являются митаннийцы — представители царства, процветавшего в этом регионе как раз в Амарнский период²⁰.

Картер: ранние годы

Произведя сильное впечатление на Флиндерса Петри, Картер продолжал сотрудничество с другим крупнейшим египтологом — швейцарцем Эдуаром Нэвиллом (1844–1926). По его заданию он изображал акварелью детали находок на стенах величественного заупокойного храма возле Дейр аль-Бахри, высеченного в скальном утесе около Долины Царей. Храм был воздвигнут для Хатшепсут, одной из немногих женщин-правительниц Египта, которая более двадцати лет, в 1490–1468 гг. до н. э., держала под контролем власть в Верхнем и Нижнем Египте.

Создания художественного гения, открытые Картером в Египте, многие из которых украшают ныне стены музея искусств Метрополитен в Нью-Йорке, по отзыву одного критика, «скрупулезны, пунктуально точны и начисто лишены жизни»²¹. С этим трудно согласиться, поскольку им присущи точность и безукоризненное совершенство, бросающееся в глаза. Нет сомнения, что Картер, как и его отец, был незаурядным художником. Он выполнял свои работы с поразительной точностью и знанием дела, и это привлекало к нему внимание специалистов, помогавших ему сделать карьеру в египтологии.