Истинная правда. Языки средневекового правосудия

И все же, учитывая в целом весьма терпимое отношение к еврейской общине во Франции в это время¹⁰¹, посмею предположить, что это был уникальный процесс. Ибо призванное подтвердить действенность королевского законодательства дело Соломона из Барселоны на самом деле противоречило ему в таком важном вопросе, как допустимость насильственного крещения евреев.

ÿc ÿc

Вопрос о насильственном крещении являлся одним из центральных для французского королевского судопроизводства в отношении евреев, начиная с правления Людовика VII (ордонанс 1144 г.). Особой строгостью отличался закон 1361 г., запрещавший крестить евреев против их желания. Одной из причин такой категоричности было то, что выкресты теряли право на занятие ростовщичеством, что больно ударяло по королевской казне. Церковь, рассматривавшая ростовщичество как один из смертных грехов, в принципе также порицала насильственное обращение иудеев в христианство. Этим методом разрешалось действовать только в отношении мусульман и язычников. Церковная доктрина гласила, что в конце времен все евреи сами примут христианство, возвестив тем самым о втором Пришествии Христа. Впрочем, такая постановка вопроса была близка не всем отцам церкви. Отрицая насилие, они призывали действовать методом убеждения, справедливо полагая, что для смены вероисповедания необходимо искреннее желание. Наилучшей формой подобного убеждения, с их точки зрения, были проповеди и теологические диспуты между христианами и иудеями, где каждый из выступавших доказывал

- 102 преимущества своей религии .

Однако, словесное убеждение также могло быть истолковано как насилие над человеком. В римском праве термин "vis" (насилие) ассоциировался с понятием "metus" (страх), в широком смысле означавшим любого рода вымогательство, принуждение. Различались два вида принуждения: "vis absoluta" (физическое насилие) и "vis compulsiva" - психическое принуждение, предполагавшее обоснованный страх (iustus metus), который мог заставить даже смелого человека действовать против своей воли¹⁰³. Большинство средневековых юристов, в соответствии с римской традицией, сомневались в законности и эффективности убеждения, основанного на угрозах ²⁶⁹.

Однако, как представляется, Алом Кашмаре не относился к их числу. В его изложении выбор, предложенный Соломону из Барселоны, следует расценивать именно как проявление "vis compulsiva", т. е. как психическое давление на обвиняемого. Конечно, никто силой не заталкивал Соломона в купель, но ему совершенно ясно дали понять, насколько выгоднее будет для него христианская смерть. Как образованный юрист Алом Кашмаре имел полное право принимать участие в дискуссии и высказывать собственное мнение о степени допустимого насилия в зале суда. Но как королевский судья и автор образцового уголовного регистра он не мог открыто подвергнуть критике королевское законодательство.

Ордонанс 1361 г. не просто запрещал насильственное крещение евреев, он также отрицал возможность воздействовать на них путем убеждения, т.е. заставлять посещать проповеди ²⁷⁰. В 1368 г. адвокат парижских евреев Дени Кинон (Denys Quinon) обратился к Карлу V с просьбой подтвердить запрет, поскольку проповеди с целью обращения евреев в христианство продолжались. Кинон настаивал на том, что евреи не имеют привычки ходить в церковь и не получают от этого никакого религиозного удовлетворения. Напротив, они чувствуют себя там в

102 Baron S.W. Op. cit. P. 79ff. В Париже такой диспут состоялся в 1240 г. по приказу Людовика IX в ответ на циркуляр папы Григория IX, требующего конфисковать все имеющиеся в наличии экземпляры Талмуда. Среди обвинений в адрес иудаизма особый упор делался на легенды о том, что Адам якобы совокуплялся с домашними животными, а Ева - со змеем. Та же ситуация наблюдалась и в Германии, где также приветствовалось добровольное крещение (Glanz R. Op. cit. P. 11; Schmitt J.-C. La conversion d'Hermann le juif. Autobiographie, histoire et fiction. P., 2003. P. 179-193).

опасности, подвергаются оскорблениям и насмешкам со стороны прихожан. Прошение евреев было удовлетворено¹⁰⁶.

Кашмаре обязан был знать об этом постановлении, тем более, что негативное отношение к выкрестам оставалось в обществе неизменным

107

. Могло ли в образцовом регистре королевского суда появиться дело о принудительном крещении, если закон это запрещал? Мог ли его автор изменить детали реального судебного казуса, дабы выразить таким образом собственное мнение по вопросу о крещении евреев¹⁰⁸?

ÿc ÿc

Если предположить, что дело Соломона являлось собственной интерпретацией Кашмаре, перед нами сразу же встает вопрос о ее возможных источниках. Одним из них, как представляется, мог служить т.н. сюжет о раскаявшемся преступнике, который был известен к тому времени уже много веков и представлял собой «готовую форму», основанную на «всеохватном мифологическом образе» ²⁷¹. Рассмотрению

106 Ibidem. Т. 5. Р. 167.

107 Типичным было представление о том, что выкресты продолжают тайно исповедовать иудаизм и поддерживать отношения с еврейской общиной. Примером может служить дело некоего Шарло-Конверса, заслушанное в 1390 г. в Шатле. Шарло обвинялся, в частности, в том, что, согласно слухам (commune renommee), «крестился (fu converti et baptisie) в Испании,... затем крестился во Франции... И со времени последнего крещения этот Шарло пил, ел и общался с евреями (beu, mengie et converse avecques les juifs) и продолжал все делать так, как до крещения» (RCh, II, 22).

108 Поступок Кашмаре не должен вызывать у нас удивления: многие средневековые юристы, настроенные критически по отношению к тому или иному постановлению, выражали собственную, а не общепринятую точку зрения в своих произведениях. Лучшим примером может служить Филипп Бомануар, который «для свидетельства того, что какой-нибудь обычай поставлен под сомнение, неизменно ссылается только на одно судебное решение, так как одного прецедента достаточно, ибо он имеет решающее значение» (Hubrecht G. Commentaire historique et juridique // Beaumanoir Ph. de. Coutumes de Beauvaisis. P., 1974. T. 3. P. 4). Другое дело, что Кашмаре находился на службе короля, а потому включение в регистр дела Соломона было для него весьма ответственным шагом. Однако и здесь «напряженный поиск идеала мог выражать ... критическую оценку обыденности, т.е. был результатом известной неудовлетворенности ею и самого автора, и его читателей», причем «противоречие жизненного опыта идеалам и их литературным воплощениям не вело ни к исчезновению самих идеалов, ни даже к уменьшению их притягательности» (Бессмертный Ю.Л. Это странное ограбление... // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 1996 / Под ред. Ю.Л.Бессмертного и М.А.Бойцова. М., 1997. С. 29-40, здесь С. 38,40).

этой темы как «временной исторической категории» во всех возможных проявлениях -от исландского мифа о Фритьофе и поэм о Робин Гуде до «Демона» Лермонтова и «Дубровского» Пушкина - был посвящен опубликованный не так давно доклад О.М.Фрейденберг «О неподвижных сюжетах и бродячих теоретиках» ²⁷². Фрейденберг на обширном литературном материале пыталась проследить, как видоизменялся сюжет о раскаявшемся разбойнике, какие сюжетные ходы и особенности получали особое звучание в ту или иную эпоху, каким образом «мировоззрение как таковое» превратилось в «готовый композиционный стержень», а затем в фабулу¹¹¹.

Наиболее близкой по времени создания к «Регистру Шатле» оказывалась пьеса-миракль «Роберт-Дьявол», датируемая XIV в.: «Он одновременно черт, разбойник и святой. Его жизнь принадлежит дьяволу, и сам он убийца и насильник; собирает вокруг себя банды