Сельское сообщество XXI века: Устойчивость развития.

Приходится признать, что в настоящее время в России сельхозпроизводители имеют смутное представление, что же такое кооперация. Не ставя перед собой цели разъяснения основ кооперативной теории, ограничимся определением крупного русского экономиста М.И. Туган-Барановского, что кооперация «есть организованная самопомощь» самого населения [20]. Он отмечал: «Не чистый эгоизм и не чистый альтруизм, а солидарность интересов – вот духовная основа кооперации. Эгоизм лежит в основе капитализма, альтруизм – социализма, кооперация соединяет эгоизм с альтруизмом в сознании солидарности общего и частного интересов. В кооперативе интересы всех примирены и все в равной мере заинтересованы в том, чтобы общее дело преуспевало, успех общего дела обещает и многочисленные выгоды отдельным участникам. Но чтобы получить эти выгоды, нужно уметь и отказываться от них, если это требуют общие интересы» [21].

«Кооператив, – по определению Туган-Барановского, – есть такое хозяйственное предприятие нескольких, добровольно соединившихся лиц, которые имеют своею целью не получение наибольшего барыша на затраченный капитал, но увеличение благодаря общему ведению хозяйства трудовых доходов своих членов или уменьшение расходов этих членов на их потребительские нужды» [22].

Касаясь различия между кооперативами и муниципальными организациями, М.И. Туган-Барановский писал: «Хозяйственные организации в интересах широких общественных групп могут возникать двумя способами – принудительно или добровольно. Государство и его органы являются принудительной организацией, которая может ставить себе цели хозяйственные и успешно достигать их. Принудительные общественные организации могут создавать специальные учреждения для защиты хозяйственных интересов тех же общественных классов, которые объединяются и в кооперативы.

Кооператив защищает хозяйственные интересы экономически слабых общественных групп путем объединения их в одно хозяйственное целое. Но то же может делать государство или его органы – город и земство. И действительно, мы нередко видим, что принудительные общественные организации (например, муниципалитеты), так сказать, конкурируют с кооперативами в защите интересов совершенно того же порядка».

Государство располагает средствами, практически неисчерпаемыми и получаемыми в желаемых размерах путем принудительного обложения населения. Кооперация до последней степени стеснена в средствах, собираемых жалкими грошами среди более нуждающихся общественных классов. «Разве возможна успешная конкуренция между организациями столь различной экономической силы? – спрашивает Туган-Барановский и сам отвечает: – Опыт показывает, что не только возможна, но что нередко кооперативы оказываются более пригодными для разрешения тех задач, которые они себе ставят, чем преследующие сходные цели учреждения, связанные с государством и муниципалитетами.

Городские лавки и тому подобные учреждения далеко не всегда имеют успех, несмотря на громадные средства, которые на них затрачиваются. Редко они себя окупают и обычно могут существовать только благодаря новым и новым затратам общественных средств. Напротив, кооперативы не только окупают себя, но и имеют возможность накапливать из своей выручки крупные сбережения».

В чем же источник их силы? «Ответ не труден. Если сила принудительных союзов заключается в возможности принуждения населения, то сила кооперативов заключается именно в их полной добровольности, в совершенной свободе каждого члена принимать или не принимать в них участие. Кооператив является такой хозяйственной организацией, которая возникает совершенно свободно, без какого бы то ни было принуждения. Кооператив есть организованная самопомощь, и в этом его специфическая сила». «Муниципальное предприятие в интересах населения есть опека последнего сверху. Напротив, кооператив есть самопомощь самого населения» [23].

Касаясь крестьянской кооперации, М.И. Туган-Барановский отмечал: «Благодаря кооперации создается новый тип крестьянского хозяйства, в котором для индивидуального хозяйства остается только одна область – сельскохозяйственного труда, все же остальные хозяйственные операции, – купли, продажи, получения кредита и переработки сельскохозяйственных продуктов – используются не единичными силами сельскохозяйственного производителя, а коллективной силой организованных в кооперативы производителей» [24].

А.В. Чаянов развил это положение. Он писал, что крестьянская кооперация «представляет собой весьма совершенный вариант крестьянского хозяйства, позволяющий мелкому производителю, не разрушая своей индивидуальности, выделить из своего оригинала те его элементы, в которых крупная форма производства имеет несомненные преимущества над мелкой, и организовать их совместно с соседями» [25].

Современный западный крестьянин не представляет своего существования вне кооперативной системы. Как правило, фермер состоит членом нескольких производственных и потребительских кооперативов [26].

Родившаяся в Западной Европе, кооперация прижилась и на русской почве. 22 октября 1865 г. был утвержден устав первого в России ссудо-сберегательного товарищества. Однако значительный размах кооперативное движение приняло только в начале ХХ в., что наглядно видно из следующих данных:

Общее число кооперативов в России*

1 января 1901 г. – 1625

1 января 1917 г. – 47187.

* Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации. – М., 1989. С. 296.

Общее число членов кооперативов к началу 1917 г. определялось в 16 млн. чел. По числу кооперативов и членов в них Россия занимала первое место в мире. При этом, кооперация была главным образом крестьянской. М.И. Туган-Барановский отмечал, что «удивительные успехи крестьянской кооперации в России отнюдь не согласуются с обычным представлением о русском крестьянине как об общественном элементе, не проявлявшем больших способностей к самодеятельности и социальному творчеству» [27].

Однако в отличие от западноевропейской кооперации, возникшей без помощи государства, русская крестьянская кооперация в самой значительной своей части – именно кредитная кооперация – была почти целиком насаждена государством. Итогом ее деятельности стало значительное сокращение ростовщичества, составлявшего старинную язву русской деревни.

Если относительно кредитных товариществ могли быть сомнения относительно их кооперативности, то этого нельзя было сказать о деревенских потребительских обществах. К 1 января 1917 г. в России насчитывалось около 20 тыс. потребительских обществ, из которых около 15 тыс. было в деревне. По числу потребительских обществ Россия занимала первое место в мире, далеко оставив позади родину кооперации – Великобританию. Однако, если в России потребительские общества существовали преимущественно в деревне, то в Англии в городах.

В противоположность ситуации с кредитной кооперацией, правительственная власть не насаждала в русской деревне потребительских обществ. Но, несмотря на неблагоприятные условия, потребительская кооперация развивалась также быстрым темпом. Это объяснялось слабым развитием капиталистической торговли. «Деревенский лавочник, – отмечал Туган-Барановский, – занимает у нас монопольное положение и, пользуясь этим, повышает цены своих товаров до чудовищных размеров. При таком положении дела даже очень слабое потребительское общество может с успехом конкурировать с лавочником» [28].