Новая русская доктрина: Пора расправить крылья

Новая русская доктрина: Пора расправить крылья

Глобальный кризис — время крылатых

Осенью 2008 года свершилось: кризис поразил средоточие мирового капитализма. Беда пришла в самое сердце Запада. Началась новая Великая депрессия. Она разразилась словно гигантское землетрясение, сметая и разрушая банки и корпорации, которые еще вчера казались вечными и незыблемыми. Ударные волны пошли по всей планете, повергая в бедствие все новые и новые страны. Теперь кризис объял все: на свете больше нет ни единого уголка, не вписанного в Глобальный рынок. Не стала исключением и Российская Федерация.

Пришел не просто финансовый кризис. Не просто циклическая неприятность. Нет, мы становимся свидетелями агонии самого капитализма. Достигнув логической вершины в 1980—2000-е годы, он стал умирать. Он отжил свое и больше ничего не сможет дать человечеству. Он издыхает и бьется в предсмертных муках так же, как когда-то умирали рабовладельческий строй и феодализм. Ничто не вечно в подлунном мире: пришел черед и капиталистического строя.

Кризис пришел не на год и не на два. Как минимум — на десятилетие. А то и больше. Ибо мы вошли в Глобальную смуту, в пору смены эпох. Впереди — некая новая эра, которую одни назовут нейромиром, другие — когнитивной эпохой, а третьи — коммунизмом. Но история учит, что между эпохами всегда пролегает межвременье, как правило, исполненное потрясений, крови, переворотов и войн. Даже если брать первую Великую депрессию, то она, начавшись в 1929-м, завершилась, по большому счету, лишь в 1945-м. Ближайший к нам по времени тяжелый кризис 1973 года, известный под именем «энергетического», завершился в 1983-м.

Но все это — лишь бледные подобия того Суперкризиса, в каковой вы вступили сейчас. Настоящий его аналог, читатель, — долгий, подернутый дымами пожарищ, залитый кровью XVI век. Век, ставший водоразделом между Средними веками и Новым временем — эрой капитализма.

Мы ждали этого кризиса, читатель. Предупреждали о нем за много лет до роковой осени 2008-го. Думали о том, как вывести нашу Родину на траекторию нового взлета. Мы всегда знали, что тот курс «либеральных псевдореформ», что неумные и недалекие властители РФ и других «постсоветий» повели после гибели Советского Союза, — это путь в никуда. Попытка воспроизвести в нашей стране гибнущий строй. Самоубийственное следование за караваном обреченных.

И мы, читатель, всегда пытались указать другую дорогу. Дорогу к русскому могуществу.

…Авторы книги, которую вы держите в руках, начали работу над нею еще до обвала сентября 2008 года. Наш коллектив получил заказ на написание аналитического доклада от одной серьезной государственной структуры. Из тех, что расположены за зубчатой стеной из красного кирпича и островерхими башнями. И мы взялись за дело, решив, по сути, создать наметки плана первой пятилетки инновационного развития страны. Довольно отступать и мучиться комплексом побежденных! Хватит жить по выморочной либерально-монетаристской теории, что загоняет нас в застой! Пора расправить крылья и перейти в историческое контрнаступление. Хватит жить по прописям и «дорожным картам», что составили для нас лукавые западные конкуренты. Пора жить собственным умом. В наметке нового плана национального развития мы сделали сплав — сплав экономики и политики, инноваций и русских ценностей. Ибо мир един, и все эти области — лишь грани одного целого.

Да, мы начали эту работу еще до экономического обвала, стремясь успеть до того, как гром грянет. Зная о грядущем глобальном кризисе и огромных проблемах Запада, авторы этой работы хотели, чтобы Россия использовала штормовые порывы кризиса для того, чтобы взлететь ввысь.

К сожалению, события опередили нас. Гром грянул. Неумолимый и суровый кризис захватил и Российскую Федерацию.

Но, читатель, от этого программа, изложенная в книге, стала лишь актуальнее!

Нам нужна не антикризисная программа — это все чушь собачья. Нет, Россия нуждается в программе создания нового мира. В пересборке самой себя. В плане создания, по сути, новой России. В грядущей глобальной смуте мы, русские, должны действовать на опережение — и драться за новую Победу. И коллектив авторов попытался набросать главные черты этой великой битвы. Плоды наших усилий, друг-читатель, ты держишь сейчас в руках…

Введение

На протяжении последнего десятилетия XX века Россия переживала жесточайший кризис — экономический, политический, нравственный, наконец, кризис национальной идентичности. Результатом «шоковой терапии» стал не рост благосостояния, а массовая экономическая, социальная и демографическая деградация. Сущностью и очевидной целью разрекламированных на весь мир либеральных реформ оказалось не построение «более эффективного капиталистического общества», а в первую очередь разрушение высокотехнологичных производственных, в особенности военно-промышленных, циклов в национальном хозяйстве, рычаги управления которым перешли к самозваным доброжелателям.

Далее происходило неизбежное. Вместо предполагаемого притока инвестиций последовал массированный отток капитала, обесценивание общественного продукта и производственных фондов, а вместо чудесного явления цивилизованных отечественных и зарубежных собственников — деловитое хищническое разделение территории России на сферы влияния клановых групп, воспользовавшихся временным правовым вакуумом для присвоения общественных фондов и производственной базы еще до осуществления правительственной реформы собственности.

Однако на рубеже веков Российское государство чудом избежало, как казалось многим, неизбежной гибели. Распад государства не состоялся прежде всего в силу интуитивного понимания обществом как самой этой угрозы, так и ее происхождения. Отказавшись принять либеральные ценности, общество не пошло и на искус легкодоступного левого реванша. Уже в этот момент возвращение к традиционным национальным ценностям стало неизбежным.

Пережив лихорадку 1990-х годов, общество выработало стойкий иммунитет к новым либеральным экспериментам и изжило комплекс неполноценности перед внешним миром. Представления об универсальной роли рыночных регуляторов, императивы одностороннего разоружения и «информационной открытости», возведенные в ранг политических аксиом постсоветского социума, перешли в разряд обанкротившихся мифов. Сегодня их могут пропагандировать только маргиналы, имитирующие активность перед зарубежной аудиторией.

С другой стороны, консервативные ценности и стратегии национальной мобилизации, на которые в период торжества неолиберализма было поставлено клеймо тупиковой архаики, вышли из «интеллектуального гарлема» и стали оказывать определяющее влияние на сознание большинства.

Именно это мировоззрение, пусть и не выраженное еще концептуально, стало важнейшим фактором сопротивления Смуте, преодоления катастрофических тенденций.

После того как молниеносный распад страны не состоялся, наши геополитические оппоненты рассчитывали на медленное самоуничтожение российской нации. Однако общество активно сопротивлялось и этому сценарию, в основной массе продолжая поддерживать жизнь в разоренном доме и осмысляя суровый исторический урок. Даже в самые тяжелые периоды 1990-х годов социологические исследования выявляли сохранность потенциала общественного оптимизма. Столь же убедительно социологические срезы выявляли массовое обращение российских граждан к Богу. При этом самым авторитетным духовным институтом вопреки массивной экспансии зарубежного «харизматического» суррогата в обществе оставалась и утверждалась Русская Православная церковь, исполнявшая свою традиционную и неотчуждаемую миссию, воодушевляя обездоленных и взыскуя к совести и личному достоинству властей предержащих.

Безукоризненные внешние расчеты не оставляли России шанса на выживание. Тем не менее за семь первых лет XXI века страна не только продолжила существование, но и воодушевилась к новому расцвету. Уже в начале столетия недоброжелатели России столкнулись с фактом возрастающего доверия между обществом и новой властью. Попытки внешних сил дискредитировать высшее политическое руководство РФ в глазах народа послужили новым недвусмысленным сигналом обществу: если нас силятся противопоставить этой власти, значит, эта власть не устраивает чужие силы, наславшие на нас лишения; значит, мы поступим противоположно замыслу чужих; значит, эта власть — своя; значит, этой власти мы не безразличны; значит, эта власть связывает собственную судьбу с народной судьбой.