По следам снежного человека

Но когда наступает апрель, все меняется как бы в мгновение ока; во всей стране начинает пульсировать новая жизнь, и этот процесс протекает нагляднее и интенсивнее, чем в любом другом уголке на земле, где мне приходилось бывать. Снег тает и постепенно отступает вверх к своей летней границе, проходящей на больших высотах, вода низвергается вниз водопадами и превращает полузамерзшие, усеянные камнями горные речки в ревущие потоки.

Значительная или даже большая часть жизни шерпов связана с яками; для скотоводов теперь начинается страдная пора. Семьи упаковывают свои немногочисленные пожитки (у шерпов жизненные потребности действительно невелики) — кухонную утварь, продукты, одеяла — и пускаются в путь к высокогорным деревням, расположенным среди пастбищ, обычно на крутых склонах и небольших плато высотой подчас свыше 5000 метров, где стада могут добывать скудное пропитание.

Зимой эти весенние и летние деревни пустуют, и никто не живет на высоте свыше 3600–4000 метров, но у каждого владельца яков имеется прочно построенная каменная хижина по меньшей мере в одной, а то и в двух или трех летних деревнях, находящихся на расстоянии до трех дней пешего пути от его постоянного дома; как только появляются первые признаки весны, его семья туда переселяется и живет там столько, сколько понадобится.

Эта характерная особенность жизни шерпов имеет большое значение для возникновения связей между ними: жители трех или четырех (постоянных) деревень могут владеть летними хижинами в одном и том же пастбищном районе, и, таким образом, в разные времена года у них оказываются совершенно разные соседи.

В первых числах апреля начинается также посадка картофеля — одного из основных продуктов питания шерпов. Картофель у них растет на маленьких полях рядом с жилыми домами, и для предохранения от мороза его складывают в глубокие ямы. После того как женщины взрыхлят мотыгами быстро оттаивающую землю, в нее садят семенной картофель. Как это очень часто бывает у населяющих Гималаи племен, уход за посевами почти целиком лежит на обязанности женщин.

Весна приносит с собой длинные ослепительно солнечные дни и побуждает шерпов покидать закопченные мрачные помещения, чтобы посидеть в компании на свежем воздухе, где они ткут, прядут, сушат прошлогодний картофель (предварительно нарезав его ломтиками) и болтают.

На дорогах встречается непрерывный поток тибетцев, возвращающихся к себе домой; многие из них зимой приходят сюда на случайную работу к шерпам и, таким образом, разрешают проблему пропитания, расставаясь на время с обладающей менее благоприятным климатом родиной, а на летние месяцы идут назад через высочайшие перевалы.

На ранней стадии нашей экспедиции самое унылое впечатление при бесконечном лазанье по усеянным валунами горным хребтам производило, пожалуй, чрезвычайное однообразие красок; не на чем было отдохнуть глазу, и ничто не радовало сердце; мрачные серые и бурые тона, смягченные лишь тусклыми вечно зелеными кустами и узором лишайников на камнях, и повсюду ослепительная белизна снега.

Все это быстро меняется, и вскоре мы будем жить в сказочной стране альпийских цветов. Множество рододендронов уже в полном цвету, и здесь в самом центре своей родины эти чудесные кустарники поражают красотой; в естественном окружении они совершенно затмевают даже самые лучшие экземпляры, какие можно увидеть в ботанических или частных садах.

Более низкие горные склоны, примерно до высоты 4000 метров, испещрены алыми, ярко-розовыми, пурпурными, вишнево-красными, малиновыми пятнами, и что ни день распускаются все новые разновидности рододендронов.

Некоторые растут, прилепившись на склонах холмов в виде высоких кустов, достигающих иногда величины дерева, другие образуют густые заросли, занимающие сотни квадратных метров, и все гармонично сочетаются, один вид перемежается другим, создавая дополнительную игру красок.

Столь же живописны поляны лиловато-розовых примул, находящихся теперь в полном цвету и почти сплошь покрывающих более сырые ячьи пастбища. Это та самая лиловато-розовая Primula denticulata, которую маленькими куртинами выращивает в Англии на скалистом грунте каждый садовод, но как меняется она, когда ее видишь тысячами.

Однажды в очень памятный мне день я разбил лагерь на пастбище яков — открытом пространстве, сплошь лиловато-розовом и окруженном со всех сторон яркими рододендронами по меньшей мере восьми различных видов с цветами стольких же оттенков.

Но самыми очаровательными цветами, виденными мною, были следующие два: чудесная желто-красная калина, растущая в виде маленького дерева с шарами цветов, буквально покрывающими его целиком, и кусты ароматного лиловато-розового волчеягодника, прячущегося в тени березового леса. Если бы мы могли привезти их на родину для наших садов!

Теперь, когда с потеплением здесь начинают выводиться насекомые, самые разнообразные птицы прилетают в горы из холмистых районов и даже равнин Индии. Каждый день участники экспедиции наблюдают за городскими ласточками и стрижами, описывающими круги над лагерем, и часто перед самым наступлением темноты появляются, перепархивая с дерева на дерево, вальдшнепы. Мы с удивлением обнаружили, что множество птиц совершает перелет из Индии к местам своих гнездовий в Тибет через высочайшие цепи Гималаев: черные коршуны, гуси, красные утки, журавли — все проносятся над нами в период весенней миграции.

Самое неожиданное зрелище, которое не изгладится из памяти в течение многих лет, представляла собой маленькая стая экзотических желтых и ярко-голубых нектарниц — характерных для тропиков, исключительно хрупких на вид созданий, какие только можно себе вообразить, и вдруг наслаждающихся соком цветов рододендрона высоко в горах близ снеговой линии».

Глава 11

К Нангпала 2

Для нас приближение весны и отступание снеговой линии, по мере того как становилось теплее, означало, что нам придется вести работу на большей высоте, а это в свою очередь означало удлинение всех наших маршрутов. Для теперешней вылазки потепление не имело почти никакого значения, так как мы все равно двигались к северу. Днем 2 апреля мы покинули Дуд-Покхари, чтобы занять прежнюю позицию у озера Танак. Было решено, что там останется Джералд, а Билл, Джон и я на следующий день направимся в верховье долины и организуем передовой лагерь на высшей точке перевала, который ведет на северо-запад к проходу в Тибет через Нангпала.

То была пустынная местность, где топлива очень мало; каждому из нас следовало захватить максимальный груз, чтобы кули могли нести достаточный запас дров. Наутро Анг Тсеринг отказался тащить поклажу, и мы назначили вместо него сирдаром Анга Даву. Анг Дава пользовался особой любовью Джона и по заслугам, так как, если он проживет достаточно долго — теперь ему немногим больше двадцати лет, — то несомненно сравняется с Тенсингом и Ангом Тхарке и станет одним из самых знаменитых шерпов всех времен. До сих пор он еще мало имел дела с английскими экспедициями, но в прошлом году отличился на Манаслу с японцами. Он бодр, энергичен, обладает огромной физической силой и отличается полным бесстрашием в опасных положениях. С ним пошли его брат, Анг Темба, симпатичный юноша, склонный, однако, к беспечности, мой Норбу, а из числа кули — неразлучные Анг Тилай и «Джунгли». К моему удивлению, Нараян настоял на том, что также пойдет и будет сам нести свои постельные принадлежности. Дану, к сожалению, пришлось оставить с Джералдом. Покидая Танак, мы еще не знали, что нам удастся добраться до Нангпала.

Читатели книги Тилмена «Непальские Гималаи», конечно, помнят, что именно Дану рассказал о том, как пять лет назад на его близкого друга Лагхпу Тенсинга во время перехода через Нангпала напал йети и так его покалечил, что он впоследствии умер.

«При бегстве вниз, а только вниз и можно убегать на такой высоте, — писал Тилмен, — человек обычно в состоянии спастись от этих созданий, так как спадающие на глаза длинные волосы, мешают им видеть; но несчастный Лагхпа Тенсинг, очевидно, споткнулся и полуоглушенный падением стал легкой добычей». Дану часто повторял нам этот рассказ и, по-видимому, точно знал место, где произошло описываемое событие.