По следам снежного человека

Следующий этап от Пхорче до Мачермы был нам уже хорошо знаком, но на этот раз глубокий снег делал его на первых порах неузнаваемым. Мы все время сбивались с тропы, и кули то и дело падали вместе со своим грузом и катились вниз по склону. Как только солнце стало пригревать, снег начал таять с изумительной быстротой, и к тому времени когда, переправившись через вздувшуюся Дуд-Коси, мы взобрались на первый подъем, от снега почти ничего не осталось. В этот день Джералд и я шли плохо, и Джон с Биллом нас сильно опередили.

Было 25 марта, и мы часто проходили мимо пастухов, гнавших яков вверх по долине на весенние пастбища. Расположенная чуть ниже Мачермы деревня Нюб, пустовавшая во время наших двух предыдущих путешествий, теперь оказалась полностью заселенной. Анг Тсеринг и Нараян нашли в ней старых знакомых и задержались ради длительной беседы, сопровождавшейся возлиянием чанга. Даже в Мачерме половина хижин была теперь занята, в том числе та, в которой мы прежде помещались, — «отель Рид». Все что нам удалось подыскать, это была соседняя хижина без двери и почти без крыши. Там расположилось четверо европейцев, Нараян с его подручным поваром, маленьким Генри, и с гордостью и радостью маленького Генри — его собственным еще более молодым помощником, известным под прозвищем Чокра.

Назавтра мы решили не идти дальше Наха, хотя при улучшавшейся погоде до него оставалось всего два часа пути. По дороге не произошло никаких событий, если не считать того, что еще два кули соскользнули с тропинки и прокатились метров пятнадцать вниз. Причиной столь короткого дневного перехода явился раздавшийся рано утром скорбный вопль Нараяна, возвестивший об отсутствии бекона, который мы забыли. Мы обнаружили также, что у нас нет запасных лампочек для электрических фонарей, а потому отправили нарочного обратно в базовый лагерь за лампочками и беконом. Пока я писал письма, Билл и Джон проделали маршрут до озера Ланг-Бома, где все еще плавали красные утки, но никаких следов йети не обнаружили, зато видели множество следов яков, которые несомненно затруднят нашу задачу, уничтожив все признаки присутствия йети, если бы они и имелись.

К следующему утру снег вокруг Наха полностью сошел, и мы с удовольствием совершили очень приятный переход до лагеря Дуд-Покхари; мы шли несколько выше, чем в прошлый раз, и дорога в общем оказалась более легкой. Небо было не таким облачным, как в предыдущие дни. Прочный лед еще сковывал озеро Тау-Джум и прибрежную полосу Дуд-Покхари, но Биллу, рискнувшему слишком далеко зайти на Тау-Джум, пришлось поспешно вернуться, когда раздался напоминавший пистолетный выстрел треск льда. В два часа дня мы добрались до Дуд-Покхари. Джон, Билл и я чувствовали себя еще вполне бодрыми и поднялись на холмы вдоль ледника Дуд-Коси. В верхней части долины скопились облака, закрывавшие вершины Чо-Ойю и Гьячунг-Канга, но мы не без удовольствия провели полчаса, слушая Джона, с полным знанием дела показывавшего нам ряд более низких пиков, которые, по его мнению, должны были «пойти». Джон восторгался ландшафтом вокруг Дуд-Покхари и считал его самым красивым из всех, когда-либо, виденных им. Вечером я записал в моем дневнике: «все здоровы и довольны».

Назавтра Джон, Билл и я отправились на разведку к озеру Танак и, обнаружив чрезвычайно благоприятные снеговые условия, прошли дальше до Масумбы. Я рассчитывал показать остальным изумительную панораму Эвереста с верхнего озера, но, задолго до того как мы его достигли, густое облако заволокло гору. Впрочем, день не пропал даром, так как Джон смог изучить подступы к перевалу, ведущему на северо-запад к долине Бхоте-Коси. Он был убежден, что перевал проходим. Мы не нашли никаких новых следов йети, но свежий снег почти весь растаял и отпечатки тела йети на старом снегу у озера Танак снова стали различимы. Мы вернулись в лагерь Дуд-Покхари одновременно с Джералдом, который в этот день снова побывал в котловине к северо-западу от озера, докуда мы проследили йети № 2 во время нашего последнего маршрута. Мы все еще недоумевали, каким путем этот йети достиг котловины, прежде чем спустился к Дуд-Покхари. Джералд не смог предложить никакого нового решения загадки.

Вечером прибыл гонец из базового лагеря с запиской от Чарлза, сообщавшего, что он настроен довольно оптимистически в отношении скальпа.

Джералд решил спуститься по долине к озеру Тау-Джум, а Джон, Билл и я направились к верхней котловине, где накануне побывал Джералд. Как всегда, мы обогнули гору по северному берегу озера, совершив восходящий траверс, но в котловине ничего не обнаружили. При ясном небе вид на Эверест снова был великолепный, и я предложил подняться на гору. После полуторачасовой упорной ходьбы это нам удалось, причем никаких особых технических трудностей при восхождении преодолевать не пришлось. Мы втроем построили на вершине тур, и так как это была первая в моей жизни гора, на которую я взобрался, ее назвали «Пиком Ралф». Я чувствовал себя не слишком польщенным, ибо эта вершина, по высоте примерно равная Килиманджаро, по сравнению с другими гималайскими пиками казалась пигмеем — была такой маленькой, что ни один гималайский ветеран вообще не побеспокоился бы дать ей название.

Мы наполовину спустились с вершины, как вдруг с изумлением заметили два ряда свеженьких следов спускающихся с горного хребта, который отделял нас от долины Бхоте-Коси. Следы пересекали котловину, затем шли дальше вниз к озеру по направлению к нашему лагерю. Теперь спуск превратился в скачку с препятствиями, пока мы не приблизились к следам настолько, что смогли их тщательно изучить. Один из них отличался такими большими размерами, что сначала я принял его за медвежий; второй был несколько меньше. Вскоре, однако, мне пришлось удовольствоваться предположением, что следы принадлежали волку и волчице. Волк, очевидно, был огромный. По возвращении в лагерь мы застали шерпов в сильном волнении: животные действительно оказались волками; они пересекли озеро в два часа, т. е. среди бела дня, и очень близко подошли к лагерю. У обоих мех был почти белый. Самец по величине превосходил всех волков, когда-либо виденных нашими шерпами. У волчицы, менее крупной, на правой задней ноге имелось черное пятно. Заметив, что хижины заняты людьми, волчья чета отправилась дальше вниз по долине к озеру Тау-Джум, где Джералд также обнаружил следы, но самих животных не видел. В дальнейшем мы слишком хорошо познакомились с этой парой, чье появление обычно совпадало с очередной гибелью овец и яков. В конце концов мы заполучили двух волчат этой волчицы и привезли их в Англию, где подарили Лондонскому зоосаду.

Вечером мы занимались тем, что пытались разрешить загадку, в каком месте волки перешли западный хребет. На всем пространстве, видимом от Дуд-Покхари, эта горная цепь казалась совершенно неприступной. Но все же волки как-то перевалили из долины Бхоте-Коси или же их логово находилось где-то у крайнего отрога. Теперь перед нами были ясные следы, и мы решили попытаться на следующий день разрешить загадку, так как не исключалась возможность того, что волки приведут нас к йети.

Рано утром Джон, Билл и я по знакомой дороге отправились к верхней котловине. Волчьи следы спускались к ней прямо с запада по крутому склону каменистой осыпи метров в полтораста высотой. Прежде мы не пытались здесь взобраться, так как нам казалось, что осыпь никуда не может привести. Даже под снегом видно было, что она состояла из выветрившихся обломков, и представлялось вполне вероятным, что вся масса может рухнуть, как только мы на нее ступим.

После некоторого размышления Джон решил рискнуть, и мы начали длинный подъем, то и дело скользя и падая на снегу и обломках сланцев, но не подвергаясь большой опасности. Над каменистой осыпью имеется широкое полого поднимающееся снежное поле, образованное ледником, который спускается с вершины к югу. Чтобы избежать опасных трещин, мы держались края ледника, карабкаясь вдоль каменистого гребня на северной стороне, представлявшего собой примерно тот путь, каким шли волки. После часа медленного подъема мы обогнули скалистый выступ на гребне и очутились около огромной ледяной пещеры; с ее свода свисали ледяные сосульки, придавая ей сходство с разверстой пастью гигантской акулы. От этого места волки пересекли ледник прямо на запад, и это показывало, что они пришли от гряды крайних утесов, отделявшей нас от долины Бхоте-Коси.