Антропологическая элитология

А.В.Петровский выделяет несколько фаз становления личности. К сожалению, у нас нет возможности подробно излагать эту его концепцию, отметим лишь, что они касаются главным образом именно психологической стороны этого процесса. [140] И с этой точки зрения весьма интересны рассуждения автора о "силовом поле личности". Потребность человека быть личностью, выражается в том, что он неосознанно стремиться продолжить себя, перенеся бытие своего Я в другого человека и поделиться тем самым с ним частью своего духовного мира. Происходит то, что Петровский называет персонализацией, которая не возможна без активной деятельности человека. Именно деятельность и является основным путем и единственным эффективным способом быть личностью. Именно деятельность, а точнее деятельность как творчество, и составляет основу того, что психология называет генезисом личности.

Поэтому нам следовало бы разделять психологический этап развития личности (описанный уже достаточно в психологической литературе) и, назовём его, метафизический этап, который в первую очередь будет связан с элитизацией индивидуальности (как уже сложившейся психологической личности). Из этого элитология сознания делает то предположение, что чем больше число индивидов в сознании которых нашло своё отражение персонализация, тем ценней и значимей такая личность, тем она выглядит более уникальной, а, следовательно, она избирается, становится элитной. Степень интенсивности и целенаправленности персонализации может указать нам на элитность той или иной личности.

И действительно, если, например, Луи де Фюнес скончался в 1983 году, то его актёрский образ продолжает жить, точно так же как образы тысячи других знаменитых (гениальных) актёров, писателей, художников, учёных и философов. Возьмём любую книжную полку и увидим, что вся она "забита умами великих людей". Каждый из этих авторов обладает в разной мере способностью через своё творчество активно проникать в сознание другого человека, нести туда свой идеал, свой культурный накал, преображая этим ту "чуждую" ему субъективную реальность, которая способна воспринять его как свое иное "Я". Вся суть личности может быть выражена именно в этом "истечении души", в потоке духовного обаяния и, наконец, в перерастание в авторитет имеющегося в потенциале таланта. Истечение души приводит, как уже было сказано, к возникновению её авторитета. Авторитетность повышает статус субъекта, делает его значимым, а, следовательно, уже в какой-то мере элитизирует его в глазах общественности. Как писал Л.Шестов, "если бы Достоевский или Лермонтов жили в такое время, когда спроса на книги не существовало, их бы никто не заметил. О преждевременной смерти Лермонтова даже не пожалели бы. Пожалуй, ещё, какой-нибудь добродетельный и уравновешенный гражданин, которому надоели вечные и опасные причуды Лермонтова, сказал бы: собаке собачья смерть! Тоже о Гоголе, Толстом, Пушкине. Теперь их прославляют, потому что они оставили интересные сочинения!.." [141]

Необходимо сделать ещё одно небольшое уточнение к этому определению. Речь должна идти не только об экспансии активного созидательного ума в иноумы при трансляции им своих передовых идей (учительство), но и проникновение этого ума в другие та кие же по активности равные ему умы с целью познания их ценности (ученичество). Если в первом случае мы говорим о умственном излучении субъекта, то во втором, мы видим герменевтическое вживание в интеллектуальную экспансию другой такой же значимой личности. Если барон Мюнхаузен и утверждает, что он был лично знаком с Архимедом, Шекспиром и Ньютоном, то нам ему надлежит верить, потому что он действительно мог предельно "вжиться" в духовный мир этих гениальных личностей, познать их до такой степени, что их образы как бы ожили в нём самом. Он действительно стал их духовным собеседником, потому, что его собственный духовный мир уподобился им, оказался столь же богатым и мобильным, как и миры этих исторических личностей. В этом, по всей видимости, и кроется феномен гениальности — с одной стороны иметь способность и возможность проникать в чужое сознание с целью передачи открытых им самим ценностей, а, с другой, — самому внедряться в идеальный мир подобных себе личностей, быть и там и здесь одновременно.

Н.А.Бердяев — этот самый элитарный персоналист ХХ века — в своей книге "Самопознание" писал, что всю свою жизнь он утверждал мораль неповторимо-индивидуального и открыто, враждовал с моралью общего, общеобязательного. Бердяев вспоминает, что еще в раннем возрасте он пережил большой умственный подъем, благодаря которому пришел к выводу, что ничего общего со своими ровесниками он не имеет. Эта мысль и толкнула его к порогу философии — философия стала для него "борьбой с конечностью во имя бесконечности": "Я очень много приобрел и узнал за всю мою жизнь, я всю жизнь учился, но самое первоначальное осталось то же. Это и есть тайна личности, неизменность в изменении". [142] Автор признает, что он "философски мыслил всю жизнь, каждый день, с утра до вечера и даже ночью". Философские мысли приходили в его голову при совершенно разных условиях и фактически были слепком его собственной жизни: "На философии отпечатываются все противоречия жизни, и не нужно их пытаться сглаживать. Философия есть борьба. Невозможно отделить философское познание от совокупности духовного опыта человека, от его религиозной веры, от его мистического созерцания, если оно есть у человека. Философствует и познает конкретный человек, а не гносеологический субъект, не отвлеченный универсальный дух". [143]

Поэтому, он не любил заглядывать в свои старые книги, не любил цитат из них. Ему был дорог пережитый творческий подъем, но не выброшенный из него "продукт этого творческого подъема": "Только собственный внутренний опыт дает мне возможность понять читаемую книгу. В этом случае то, что в книге написано, есть лишь знаки моего духовного пути". [144]

ПРОБЛЕМА ТВОРЧЕСТВА Французские персоналисты старшего поколения (Э.Мунье, Ж.Лакруа) весьма охотно признавали себя учениками Н.А. Бердяева, который весьма последовательно развил в рамках своей персоналистической философии учение о творчестве, как личностной основе человека. Опираясь на христианскую антропологию, он отмечал как минимум две идеи, которые лежат в ее основе: 1) человек есть образ и подобие Бога-Творца и 2) Бог вочеловечился, сын божий явился к нам как богочеловек. Исходящие из этих тезисов антропологические выводы, сводятся к тому, что "человек есть не только существо греховное и искупающее свой грех, не только существо разумное, не только существо эволюционирующее, не только существо социальное, не только существо больное от конфликта сознания с бессознательным, но человек есть, прежде всего, существо творческое". [145] Н.А.Бердяев не только пытается создать конкретный образ человека, он готов сопоставить его с другими образами человека, рожденными в иной традиции и, таким образом, построить систематику антропологических учений. Человек в понимании русского философа есть существо, творящее в том лишь случае, если он есть существо свободное, обладающее творческой свободой. Человек произошел от Бога и от праха, от божьего творения и от небытия, от Божьей идеи и свободы. [146]

Именно в личности, по мнению Бердяева, сосредоточена тайна бытия, тайна творения. В иерархии ценностей личность является ценностью верховной. Личность совсем не наследственна. Она есть достоинство жизни отдельно взятого человека. "Реализация личности есть аристократическая задача. Персонализм заключается в себе аристократический принцип. Но этот аристократический принцип не имеет никакого отношения к аристократической организации общества, к аристократизму социальному. Социальный аристократизм есть аристократизм родовой, наследственный, полученный от предков, не имеющий отношения к личным качествам". Бердяев агитирует нас за личный аристократизм, за "аристократизм личных качеств", аристократизм, связанном с внутренним существованием человека, с его личным достоинством, а не с социальной объективацией [147]