Теряя веру. Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни

Однако в начале 2002 года я по-прежнему считал, что вера в Бога и Иисуса — вопрос свободного выбора; и я свой выбор сделал. Мне очень нравилась ветхозаветная сцена, в которой Иисус Навин объявляет о своем выборе собратьям-иудеям, чья вера была, по меньшей мере, нестойкой:

Если же не угодно вам служить Господу, то изберите себе ныне, кому служить, богам ли, которым служили отцы ваши, бывшие за рекою, или богам Амор-реев, в земле которых живете; а я и дом мой будем служить Господу (Ис Нав 24:15).

Я выбрал то же, что и он. Тех, кто сделал другой выбор и отказался служить Господу, мне было жаль. Не потому, что они отправятся в ад: я верил, что любящий Бог милосерден ко всем Своим детям, как бы они ни уклонялись от пути истинного. Но мне казалось, что эти люди сами лишают себя лучшей жизни — глубокой, осмысленной, счастливой: той, которую открыл для себя я и которую не собирался ни на что менять. Я веровал всем сердцем, и чтобы отвратить меня от Господа, требовалось что-то посерьезнее порочных католических епископов!

***

Мне было очевидно, что главные «герои» этой истории — не сами развратные священники, а епископы, которые их покрывали. По их вине тысячи новых

жертв подвергались оральному насилию, содомии, насильственной мастурбации. И в наши дни большинство этих епископов остались на своих местах, некоторые получили повышение, и всех их верующие глубоко чтят и почтительно именуют «пастырями» (а кардиналов — «их преосвященствами»). Кардинал Лоу, изгнанный из Бостона своими священниками и прихожанами, теперь первосвященник в римской Базилике Девы Марии; он служил одну из погребальных месс по папе Иоанну Павлу II.

Папа Бенедикт XVI заявил, что растлителей среди священников менее одного процента и что католический секс-скандал в Америке «был разожжен средствами массовой информации намеренно, с использованием манипулятивных средств... с целью дискредитировать церковь».

Ларри Драйвон, адвокат из Северной Калифорнии, представляющий интересы пострадавших от сексуального насилия, поясняя роль священников и епископов в этом скандале, приводит такую аналогию: допустим, в зоопарке тигр-людоед съел посетителя. Кто в этом виноват: тиф или служитель, который знал, что тигр опасен, но сознательно оставил клетку открытой? Епископы знали, что на них работают людоеды, и позволяли им рыскать на свободе в поисках добычи.

В ходе секс-скандала выявился непреодолимый идеологический разрыв между подавляющим большинством католического клира и всем остальным обществом. Традиционной католической культуре и воспитанию открытость и прозрачность чужды. Две тысячи лет Католическая церковь была сама себе госпожой и ни перед кем не отчитывалась в своих делах. Какие бы сладкие речи ни произносили сейчас епископы под диктовку своих пиарщиков — католическая психология не изменилась за один день и вряд ли изменится в обозримом будущем.

Многие клирики восприняли общественный интерес к секс-скандалу как нападение на церковь, для них — единственную хранительницу истины. Думаю, именно поэтому в прошлом епископы и церковные юристы так жестоко чернили пострадавших, осмелившихся протестовать против насилия. Жертвы угрожали навлечь на церковь скандал, а это могло подорвать в чьих-то глазах святость католичества. Если ребенок упадет с церковного крыльца и сломает себе шею — церковь, возможно, заявит, что это не ее вина, однако не станет нападать на ребенка в инвалидном кресле. Но эти люди были не просто истцами — это были враги, которых нужно стереть в порошок, чтобы в будущем ни у кого не возникло и мысли о новом нападении!

В то время как многие клирики видели в журналистских репортажах и в возмущении общества нападение на самые основы католичества, большая часть общества просто не могла понять, почему люди Божьи не защищали детей, вверенных их попечению. Приведу здесь вступительные абзацы доклада Большого Жюри штата Филадельфия (в которое входили несколько воцерков-ленных католиков) — лучше, чем они, не скажешь:

В этом докладе рассказывается о результатах расследования Большого Жюри: о том, как десятки священников совершали сексуальное насилие над сотнями детей; о том, как церковнослужители Филадельфийского архидиоцеза, в том числе кардинал Бевилаква и кардинал Кроль, допускали и поощряли это насилие; о том, какие изменения необходимо внести в законодательство, чтобы это не повторилось.

События, о которых мы узнали, хочется назвать трагическими. Однако трагедия - как, например, разрушительное цунами - совершается не по воле человека. Здесь же речь пойдет не о деяниях Божьих, но о преступлениях людей, прикрывавшихся именем Божьим и его осквернивших.

Самое страшное, что у них все получалось. Священники-насильники, выбирая своими жертвами детей и злоупотребляя их доверием, добивались того, что их сексуальные преступления не получали огласки или же получали огласку много лет спустя, по истечении установленных сроков давности. Аналогичным образом дотягивали дела до истечения сроков давности чиновники архидиоцеза, которые не давали хода поступающим жалобам и скрывали преступления священников. В результате и священники, и их епископы теперь избегнут уголовного преследования. Мы непременно возбудили бы против них уголовные дела, если бы это позволял закон.

...Священники, совершавшие сексуальные преступления, либо оставались на своих местах, либо «переправлялись» в новые, ничего не подозревающие приходы. Эта практика увеличила число изнасилованных и совращенных детей на несколько порядков. Очевидно, что атмосфера сострадания к пострадавшим детям и незамедлительные меры пресечения преступлений позволили бы значительно снизить причиненный ущерб.

Ведущий следователь штата Филадельфия, многолетний помощник окружного прокурора по имени Уилл Спейд, позднее признался в интервью «Нэшнл Католик Репортер», что беседы с десятками жертв поразили его так, как ни одно другое расследование в его работе.

— Какой-то бесконечный конвейер, — рассказывал он. — Фабрика боли. День за днем — все новые и новые искалеченные люди.

— Бывало, — продолжал он, — после особенно тяжелого дня я возвращался домой, ложился на кушетку, клал голову жене на колени и плакал — просто плакал навзрыд.

Я журналист, я писал об этом — и ко мне тоже толпой шли пострадавшие. Почти каждый день новая жертва рассказывала мне свою историю; и каждая история разрывала мне сердце. Отец четырех сыновей, я живо представлял себе, какое страшное, беспросветное горе обрушилось бы на нашу семью, если бы священник, которому мы доверились, изнасиловал кого-нибудь из наших мальчишек. Приходили ко мне и оправдания епископов — на официальных церковных бланках, полные уверток и прямой лжи. И то, и другое преследовало меня и не давало мне покоя. Я проработал в журналистике больше двадцати лет: сталкивался с убийствами, изнасилованиями и другими жестокими преступлениями, с трагедиями и бессмысленными смертями. Но это... невинность детей, чистая вера их родителей, извращенность священников, порочность епископов... нет, это было для меня уж слишком!

Единственным, что помогало мне заглушить голоса жертв, стал алкоголь. Со времени своего «нового рождения в вере» я не злоупотреблял спиртным и редко выпивал больше бутылки пива в неделю: но теперь обнаружил, что, возвращаясь с работы, первым делом иду к бару и  наливаю себе одну за другой несколько стопок чего-нибудь покрепче. Я с нетерпением ждал конца вечера, когда — обычно после того, как дети лягут спать, — порция текилы или рома согреет меня изнутри и притупит мои чувства. Потребность в таком «самолечении» меня беспокоила: так и спиться недолго. К тому же я не чувствовал за собой права страдать. Кто я такой? — просто слушатель чужих историй. То ли дело настоящие жертвы! Свою боль, как и способ ее исцеления, я держал в тайне от всех, кроме жены. С ней я делился всем, что узнавал за день. Впоследствии оказалось, что это спасло наш брак. Мы с ней шли одним и тем же духовным путем — куда бы он нас ни привел.

А путь этот, как выяснилось позже, вел к скептицизму. Нам еще предстояло обнаружить глубокую связь между верой в церковь и верой в Бога. Католическая церковь являет собой крайний пример преклонения перед религиозным институтом, поэтому ей и удавалось скрывать преступления на протяжении многих десятилетий. Католики-миряне не имеют права сомневаться в своих «отцах». Их вера в священников очень похожа на веру в Бога — и там, и там требуется перешагивать через сомнения и не задаваться неудобными вопросами. Вот почему атеистов и агностиков часто называют «свободомыслящими».