Антропологическая элитология

Подобного рода критические замечания, существующие вне элитологической концепции, не могут дать нам полной картины антропологической избранности, поскольку оставляют в стороне главную ее проблему — проблему сверхчеловека. Этой проблеме надлежит посвятить отдельную главу, чтобы более детально рассмотреть ее со всех возможных сторон. Здесь же еще отметим, что основная масса проблем антропологической элитологии Платона была изложена им в таких концепциях, как элитопедагогика, элитарное сознание и элитоперсонализм, которые и раскрывают нам смысл его элитологии вообще.

ТЕОРИЯ СВЕРХЧЕЛОВЕКА ФРИДРИХА НИЦШЕ Значительным явлением в теории развития идеи «сверхчеловека» является творчество немецкого философа XIX века Фридриха Ницше (15.10.1844, Рёккен, около Лютцена, Саксония, — 25.08.1900, Веймар). Ф.Ницше считается самым элитарным философом XIX столетия. Его вклад в развитие элитологии сопоставим с ролью, которую сыграли в судьбе этой науки такие ее патриархи, как Платона, Аристотель, Н.Макиавелли. [61] Сконструированное Ницше «идеологическое сознание» морали господ с трудом находило свою адекватную реализацию из-за противодействия «рабской морали». Отсюда его вывод: «Человек – это канат, протянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над бездной». Ницше полагал, что этот сверхчеловек обретает среди тех «одиноких», к которым взывал его Заратустра, полагая, что от них, «избравших самих себя, должен произойти народ избранный, а от него сверхчеловек». О своих современниках Ницше писал как о варварах духа, неспособных понять его философию: «Быть может, только через несколько столетий вера в мой авторитет достигнет такой силы, что люди окажутся в состоянии без краски стыда истолковывать книгу этого авторитета… Если я когда-либо и думал о читателе, то как о разбросанных единицах, засеянных через целые столетия».

Идея сверхчеловека — это центральный пункт этической философии Ф.Ницше. В его сочинениях мы встречаем две концепции сверхчеловека: одна из них носит биологический дарвинистский характер, где утверждается, что путем эволюционного развития в будущем должен появиться более совершенный вид человека (Заратустра). Вторая, культурологическая концепция, утверждает, что совершенствование человека возможно только в пределах существующего вида («Антихрист») – совершеннейший человеческий тип.

В книге «Так говорил Заратустра» (1884 г.) Ницше устами своего главного героя заявляет: «Я учу вас (народ – П.К.) о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его? Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека? Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя. Некогда были вы обезьяною, и даже теперь еще человек больше обезьяна, чем иная из обезьян. Даже мудрейший среди вас есть только негармоничная, колеблющаяся форма между растением и призраком… Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек – смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: «Да будет сверхчеловек смыслом земли!»… Поистине, человек – это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым…». [62]

По мнению Ницше «человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, — канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно остаться в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и уничтожение. Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту. Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы желания другого берега». [63]

Сердцевину теории сверхчеловека Ф.Ницше составляет притча «О трех превращениях»: «Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом – верблюд и, наконец, ребенком становится лев. Много трудного существует для духа, для духа сильного и выносливого, который способен к глубокому почитанию: ко всему тяжелому и самому трудному стремится сила его. «Что есть тяжесть?» – вопрошает выносливый дух, становится, как верблюд, на колени и хочет, чтобы хорошенько навьючили его… Не значит ли это: унизиться, чтобы заставить страдать свое высокомерие? Заставить блистать свое безумие, чтобы осмеять свою мудрость?… Все самое трудное берет на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит и он в свою пустыню.

Но в самой уединенной пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе завоевать и господином быть в своей собственной пустыне. Своего последнего господина ищет он здесь: врагом хочет он стать ему и своему последнему богу, из-за победы он хочет бороться с великим драконом. Кто же этот великий дракон, которого дух не хочет более называть господином и богом? «Ты должен» называется великий дракон. Но дух льва говорит: «Я хочу»... Создать новые ценности – этого не может еще лев, но создать себе свободу для нового созидания – этого может достичь сила льва.

Завоевать себе свободу и священное «нет» даже перед долгом: для этого, братья мои, нужно стать львом. Завоевать себе право для новых ценностей – это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Поистине, оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя. Как свою святыню, любит он когда-то «ты должен»: теперь ему надо видеть даже в этой святыне произвол и мечту, чтобы завоевать себе свободу от любви своей: нужно стать львом для этой победы.

Но скажите, братья мои, что может сделать ребенок, чего не мог бы даже лев? Почему хищный лев должен стать еще ребенком? Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения. Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит отрешившийся от него. Три превращения духа назвал я вам: как дух стал верблюдом, львом – верблюд и, наконец, лев – ребенком». [64]

В результате всех этих превращений наступает так называемый «великий полдень», «когда человек стоит посреди своего пути между животным и сверхчеловеком и празднует свой путь к закату как свою высшую надежду: ибо этот есть путь к новому утру… «Умерли все боги: теперь мы хотим, чтобы жил сверхчеловек» — такова должна быть в великий полдень наша последняя воля», – Так говорил Заратустра». [65]

Идея сверхчеловека развивается Ф.Ницше постоянно. Мы можем проследить даже динамику ее становления. Так, в книге «К генеалогии морали» (1887 г.) Ф.Ницше затрагивает уже проблему родовой аристократии: «…последнее политическое дворянство, существовавшее в Европе, дворянство семнадцатого и восемнадцатого французских столетий, пало под ударами народных инстинктов ressentiment – никогда еще на земле не раздавалось большего ликования, более шумного воодушевления! Правда, в этой суматохе случилось самое чудовищное, самое неожиданное: сам античный идеал выступил во плоти и в неслыханном великолепии перед взором и совестью человечества, — и снова, сильнее, проще, проникновеннее, чем когда-либо, прогремел в ответ на старый лозунг лжи ressentiment о преимуществе большинства, а ответ на волю к низинам, к унижению, к уравниловке, к скату и закату человека, страшный и обворожительный встречный лозунг о преимуществе меньшинства! Как последнее знамение другого пути явился Наполеон, этот самый единоличный и самый запоздалый человек из когда-либо бывших, и в нем воплощенная проблема аристократического идеала самого по себе – пусть же поразмыслят над тем, что это за проблема: Наполеон, это синтез нечеловека и сверхчеловека…» [66]