Какая польза от религии?

Может ли быть, чтобы религия была недавним явлением, возникшим уже после того как наши гены прошли большую часть пути естественного отбора? Повсеместная распространённость религии предостерегает от любого упрощения этой идеи. Тем не менее, эту версию я хочу обосновать. Склонность, естественно развившаяся в наших предках, не была сама по себе предрасположенностью к религии. Она давала совсем другие преимущества, и только по случайному совпадению она проявляет сейчас себя в религиозном поведении. Мы поймём религиозное поведение только если мы переименуем его. Для меня как зоолога естественно использовать аналогию с животными.

Явление «иерархии доминации» было впервые открыто в виде «порядка клёва» у кур. Каждая курица узнаёт, какую курицу она может побить и какая побьет её. В хорошо установившейся иерархии почти не наблюдается открытого соперничества. Куры в стабильных группах, у которых было достаточно времени для формирования «порядка клёва», откладывают больше яиц, чем в группах, где этот порядок постоянно изменяется. Это позволяет предположить, что «иерархии доминации» даёт эволюционное преимущество. Но это не настоящий дарвинизм, так как «иерархии доминации» – это групповое явление. Это фермеров может интересовать продуктивность групп, но, за исключением очень специальных случаев, которые здесь неприменимы, это не то, что определяет естественный отбор.

Для дарвиниста вопрос, каково значение «иерархии доминации» для выживания, сформулирован неправильно. Правильно спросить: «Какое значение для выживания отдельных особей имеет способность уступить более сильным и способность наказать более слабых за нежелание уступить?». Дарвиновская постановка вопроса переносит внимание на тот уровень, на котором происходят генетические вариации. Подлинной целью проверки являются агрессивность или уступчивость отдельных особей, потому что именно они меняются или могут изменяться генетически. Свойства группы, такие как «иерархии доминации», сами по себе не изменяются генетически, потому что группа не имеет генов. Или, по крайней мере вы должны показать, как конкретно свойства группы могут быть субъектом генетических вариаций [ Or at least , you ’ ll have your work cut out arguing some peculiar sense in which a group phenomenon could be subject to genetic variation ].

Сказав всё это, я имею в виду, что религия может быть чем-то вроде «иерархии доминации». Вопрос, какова ценность религии для выживания, – это, по-видимому, неверный вопрос. Правильно поставленный вопрос мог бы звучать так: «Какова ценность для выживания некоторой ещё неизвестной нам поведенческой или психологической характеристики индивидуума, которая проявляет себя при определённых обстоятельствах как склонность к религии?» Нам следует переформулировать этот вопрос прежде, чем мы сможем дать на него разумный ответ.

Дарвинисты, которые хотят выяснить значение религии для выживания, заблуждаются. Вместо этого мы должны сосредоточиться на поиске того в наших эволюционировавших предках, что мы изначально не сочли бы склонностью к религиозному поклонению, но что стало такой склонностью в изменившихся условиях цивилизованного общества.

Я рассказал о феномене «порядка клёва» у куриц, потому что этот пример является центральным в моей аргументации. Поэтому я надеюсь, что вы простите мне ещё один пример из царства животных. Ночные бабочки летят обычно на пламя свечи, и это вовсе не случайно. Если на их пути попадается пламя свечи, они сворачивают со своей дороги, чтобы, в сущности, повергнуться самосожжению. Мы могли бы назвать этот феномен «инстинктом самопожертвования» и пытаться понять, как дарвиновский естественный отбор мог способствовать его закреплению. Опять-таки я утверждаю, что нам нужно правильно переформулировать вопрос, прежде чем пытаться найти разумный ответ на него. Дело в том, что это совсем не самопожертвование или суицид. Кажущееся самопожертвование является на самом деле случайным побочным эффектом.

Искусственное освещение – сравнительно недавние явление в естественной ночной среде обитания. До исторически недавнего времени единственными источниками света ночью были Луна и звёзды. Лучи от этих источников света, находящихся на оптической бесконечности, параллельны, что делает их идеальным компасом. Известно, что насекомые используют небесные объекты, чтобы держаться в полёте по прямой линии. Нервная система насекомых настроилась так, чтобы управлять полётом по правилу: «Поддерживай курс так, чтобы лучи падали в глаза под углом, скажем, 30°.» Так как у насекомых зрение фасеточное, это означает, что только определённый ommatidium [оптически чувствительная трубка, фасета, исходящая из центра глаза – прим. перев.] должна воспринимать свет. Но такой световой компас привязан к небесным источникам света, находящимся на оптической бесконечности. Если источник света, например, свеча, находится близко, его лучи не параллельны для глаза, а расходятся от источника. Нервная система бабочки, настроенная поддерживать постоянный угол траектории полёта с направлением на источник света, будет в этом случае направлять полёт по логарифмической спирали, которая сходится как раз в пламени свечи.

Прежде, чем отвечать на вопрос, всегда полезно подумать, правильно ли поставлен вопрос. Мы не замечаем сотен ночных бабочек, которые вполне успешно управляют своим полётом по луне, звездам и даже далёким огням городов. Мы видим только бабочку, летящую на нашу свечу и задаём неверный вопрос «Почему бабочки кончают самоубийством?». Вместо этого нам следовало бы спросить, почему у бабочек нервная системы настроена так, чтобы поддерживать постоянный угол между направлением полёта и направлением на источник света, – настройка, которую мы замечаем только тогда, когда она приводит к неверному результату? Если правильно поставить вопрос, кажущийся парадокс исчезает. Этот феномен никогда нельзя было называть суицидным комплексом.

Применим ещё раз этот урок к религиозному поведению людей. Мы видим огромное количество людей – в некоторых районах до 100% проживающих там людей, которые продолжают верить в то, что с очевидностью противоречит научным фактам, не говоря уже о соперничающих религиях. Они не только придерживаются таких взглядов, но и посвящают время и средства дорогостоящей деятельности на поддержание этого института. Они умирают за религию, они убивают ради неё. Всему этому можно удивляться, как мы удивлялись феномену самоможжения ночных бабочек. Озадаченные этим, мы спрашиваем: «Почему?». И снова я повторяю, что, возможно, мы задаёмся неверным вопросом. Религиозная склонность, возможно, является трагическим проявлением какого-то психологического свойства, которое в других обстоятельствах было эволюционно полезным.

Что могло бы быть таким психологическим свойством? Что в данном случае эквивалентно использованию параллельности лучей света от Луны как компаса?

Я выскажу предположение, но должен подчеркнуть, что это только пример подхода, о котором я говорю. Я намного больше заинтересован в идее правильной постановки вопроса, чем в любом конкретном ответе

Моя гипотеза касается детей. В гораздо большей степени, чем многие другие виды живых существ, мы выживаем благодаря аккумулированному опыту предыдущих поколений. Теоретически, дети могут узнать на своём собственном опыте, что не стоит купаться в реке, кишащей крокодилами. Но, безусловно, детский мозг, генетически склонный следовать правилу верить тому, что ему говорят старшие, будет иметь эволюционные преимущества в естественном отборе. Повинуйся родителям, повинуйся старейшинам племени, особенно когда они говорят серьёзным, назидательным тоном. Повинуйся без вопросов.

Я никогда не забуду грозную проповедь в моей школьной часовне, когда я был ребёнком. Я помню, как это было страшно: в то время мой детский мозг воспринимал это, как сознательную угрозу проповедника. Он рассказал историю о взводе солдат, проводившем учение на железнодорожном полотне. В критический момент внимание сержанта, проводящего учение, что-то отвлекло, и он не дал приказ остановиться. Солдаты были настолько вышколены повиноваться приказам, что продолжали маршировать прямо на пути приближающегося поезда. Конечно, теперь я не верю этой истории, но когда мне было девять, я поверил в неё. Этим я хочу сказать, что проповедник хотел, чтобы мы, дети, считали добродетелью рабское и беспрекословное повиновение солдат, каким бы оно абсурдным ни было. И скажу про себя, я думаю, что мы действительно считали это добродетелью. Интересно, хватило бы у меня храбрости так маршировать перед приближающимся поездом?