"Трест": легенды и факты

Иванов уехал, а Артамонов сразу же создал заграничную ячейку МОЦР – ЗЯРМО. По некоторым сведениям, первое свидание Якушева с ЗЯРМО состоялось в декабре 1922 г. в Берлине. На встречу, кроме Артамонова, прибыл Ю. Ширинский-Шихматов, который, видимо, должен был “оценить” Якушева по поручению Высшего Монархического Совета. Участвовал в совещании и товарищ Артамонова, племянник Врангеля А. Арапов. Видимо, Якушев выдержал экзамен, так как вскоре была организована встреча Якушева и членов Высшего Монархического Совета. Сделано это было через К. Ширинского-Шихматова и представителя Врангеля в Берлине генерала А. фон Лампе. На некоторых деятелей Высшего Монархического Совета Якушев не произвел хорошего впечатления, но за него были А. Масленников и особенно А. Лампе. Решили поддерживать и расширять дальнейшие связи, условились о кодировке названий мест и действующих лиц, которые будут упоминаться в переписке. Так, Врангель становился Сергеевым, Кутепов – Бородиным, сам Якушев – Рабиновичем, Зайончковский – боярином Василием или Верховским, Потапов – Медведевым и Волковым, Артамонов – Посредниковым, Опперпут – Касаткиным и т. д.

В ГАРФ хранится огромный (собранный за много лет и с приложением множества писем и документов) архив А. Лампе. Из него, по записям начала 20-х годов, следует, что “Трест” поначалу “ориентировался” на Врангеля и врангелевцев, у которых отношения с ВМС не заладились. В дневнике Лампе имеется запись о встрече Якушева, на которой, помимо самого Лампе, присутствовали близкие к Врангелю В. Шульгин, Н. Чебышев и Я. Климович, у Врангеля ведавший контрразведкой. Лампе так передает основные тезисы доклада Якушева. В России происходит распад большевизма, “ищут замену Ленину”. Ставка делается на Г. Пятакова как на человека русского (в стране растет антисемитизм), а главное – “ярого антибольшевика”. Режим опирается на армию, ядро которой составляют части особого назначения, дислоцированные в Москве и Петрограде – “у Зиновьева”. В самом Кремле – “2 тысячи янычар-курсантов”. Ориентироваться надо на антибольшевистские силы Красной Армии. Белая Армия “свое уже отслужила”. Вообще, не следует преувеличивать роль эмиграции в борьбе с Советами. Далеко не вся она теперь нужна “дома, в России”. Что касается Верховного Монархического Совета, то в существующем виде он себя изживает. Нужны новые люди, ориентирующиеся на антибольшевизм в самой России. Федоров детально ознакомил собравшихся с “подпольной” работой “Треста”. Он назвал ряд имен бывших царских генералов, входивших в “Трест”. На этой и других встречах также решено было укрепить постоянную связь. Якушев уехал. И действительно, уже вскоре стали поступать сведения о том, что в России будто бы все “бурлит”. Полученные материалы печатались, в частности, в “Еженедельнике ВМС”.

Якушев еще несколько раз приезжал в Варшаву, Берлин и Париж, встречался с видными монархистами, в том числе с Великим князем Дмитрием Павловичем. Некоторые из них уже тогда обратили внимание, что в беседах Якушев слишком уж настойчиво проводил мысль о том, что, несмотря на “взрывное” положение в России, недопустимо вмешательство в ее внутренние дела иностранцев, интервенция – недопустима. Это настораживало: в эмигрантских монархических кругах еще не была изжита идея иностранной поддержки как важного фактора “белой борьбы”.

Возникли и другие сомнения. Якушев говорил, что “внутренние монархисты”, объединившиеся вокруг “Треста”, считают необходимым, чтобы эмиграция отказалась не только от иностранной интервенции, но и от связи с бывшими вождями Белого движения как людьми, не имеющими политического престижа в Советской России. Он шел еще дальше, проводя “идеи о вреде террора, вредительства и т. п.” Основная тяжесть борьбы, выработка ее стратегии и тактики, по его убеждениям, должны быть возложены на внутренние антибольшевистские силы. Эмиграции отводилась как бы вторая, вспомогательная роль. Якушев доказывал, что многие революционные преобразования уже необратимы, в их числе и система Советов. “Только под влиянием Федорова, – пишет Чебышев, – в ‘Еженедельнике ВМС’ стали появляться статьи о необходимости сохранения Советов, но ‘очищенных от коммунистов и противонародной революционной накипи’.”¹⁷

Несмотря на некоторые сомнения, по предложению Якушева было все же решено направить в Россию, на съезд внутренних, “советских” монархистов, представителя Высшего Монархического Совета. Вызвался ехать некий “доблестный офицер гвардии Г.” Ему было сказано, что по плану после него в Россию поедет сам Марков-2 (если Г. благополучно вернется). Что стало с Г. – неизвестно. Марков-2 в Россию не поехал, но Чебышев в своих мемуарах свидетельствует, что он, Марков-2, полностью доверял Якушеву. Когда однажды между Чебышевым и Марковым-2 возник острый спор относительно стремления ВМС навязать Врангелю “монархический лозунг”, Марков-2 заявил: “Вы не знаете, что делается в России. Красная Армия требует монархического лозунга. Монархическое движение переходит в России в стихию злобы”. “Мне стало ясно, – писал Чебышев, – это осведомление получалось прямо от Федорова.”

Конечно, находившийся в Сремских Карловцах Врангель получал от Чебышева, Шульгина, Климовича всю необходимую информацию о Якушеве, “Тресте” и его программе. Надо отдать должное Чебышеву и Климовичу: зародившиеся у них сомнения крепли. Но и Врангелю была свойственна проницательность. Неверно было бы думать, что “врангелисты” не имели никаких контактов с людьми из “Треста”. Имели. Более того, некоторые правоэмигрантские лидеры (например, П. Струве) вообще считали, что “Трест” вышел на Кутепова и кутеповцев, так сказать, по наследству от Врангеля. Так что он имел возможность присмотреться к “трестовцам” и в определенной мере оценить их. Одному из близких соратников он писал: “Обращение ко мне Федорова (Якушева) и Волкова (Потапова) и само содержание их писем усиливает бывшие у меня ранее подозрения. Я не считаю себе вправе не сообщить их Великому князю. Вместе с тем, эти подозрения все же не непреложная уверенность, а потому убедительно прошу тебя, буде Великий князь сочтет необходимым в интересах дела поддержать с ним (Якушевым – Г. И.) дальнейшие сношения, чтобы это письмо и препровождаемые документы остались бы для всех, кроме тебя и Великого князя, неизвестными”. Врангель явно не хотел нанести хоть какой-либо ущерб авторитету Великого князя. А Великий князь, по-видимому, не был склонен разделять сомнения Врангеля. В этом его настойчиво поддерживал Кутепов, считавший, что Врангель вообще стал проявлять излишнюю осторожность, пассивность, тогда как время требовало решительных действий в контакте с людьми “Треста”.

Информация о том, что Якушев и другие “трестовцы” пытаются укрепить связи и с врангелистами, естественно, не могла пройти мимо Высшего Монархического Совета. Якушеву, по некоторым данным, были высказаны претензии: ведь связь “Треста” с монархической эмиграцией впервые была установлена через представителей Высшего монархического совета Ю. Артамонова, К. и Ю. Ширинских-Шихматовых и др. В конце концов решено было устроить Якушеву аудиенцию у самого Великого князя. Она состоялась при активном содействии Маркова-2 и Кутепова в августе 1923 г. Хорошо осведомленный бывший посол Временного правительства в Париже В. Маклаков позднее писал об этой встрече своему коллеге в США Б. Бахметеву: по имевшимся у него (Маклакова) данным, некоторые из “трестовцев” “приезжали сюда, были приняты Николаем Николаевичем и большими генералами; уверяли здесь, что для переворота все, если не готово, то подготавливается, и звали больших генералов съездить в Россию и посмотреть… Говорят, опять-таки, что им здесь дали деньги, но никто не поехал, а лично Врангель будто бы отнесся ко всей этой затее с большим недоверием”.¹⁸

СУПРУГИ “КРАСНОШТАНОВЫ”. МАРИЯ ВЛАДИСЛАВОВНА

Да, Врангель подозревал “Трест” в провокации и в доверительных письмах резко осуждал Кутепова за связь с “трестовцами”. После визита Якушева к Великому князю ГПУ стало ясно, что “сотрудничать” надо прежде всего с организацией Кутепова: именно она представляет собой группу боевиков, готовых к активным, в том числе террористическим, действиям против СССР. Ей и следовало уделить главное внимание. Из “больших генералов”, близких к Великому князю и Высшему Монархическому Совету, в Советский Союз никто не поехал. Но в октябре 1923 г. в Москву (через эстонскую границу) прибыли кутеповские эмиссары: супруги М. Захарченко и Г. Радкевич.