Растление великой империи

Какие радужные планы строите нынче, когда вот уже несколько лет в своих самых либеральных изданиях упорно мусолите грязную мыслишку о преимуществах для России поражения в войне с гитлеровской Германией? Причем трогательные изыскания эти, как правило, подписаны соответствующими авторами. До чего же, до какой степени нужно ненавидеть страну, где живешь, и народ ее населяющий, чтобы в своей патологической злобе даже забыть о том, какая судьба ожидала бы в случае победы нацистов их единокровных собратьев? Трудно сказать, что там стучит в их миллионах обросших паутиной сердец, кроме злобного гноя, но вне всяких сомнений только не пепел Майданека и Освенцима. И мудрые предостережения Жаботинского не устраивать более счастья других народов, ибо это опять плохо для них кончится, а заняться обустройством собственного не пошли им впрок. Что ж, и за это уважаемые неуважаемые, рано или поздно придется платить. Жаль только, что в результате ваших пакостных и взрывоопасных игр погибнут многие ни в чем не повинные люди.

Великий Жаботинский высказался однажды по этому поводу с обезоруживающей простотой: «Мы, как и другие народы, имеем право на своих негодяев» (цитирую по памяти, но за смысл ручаюсь). Прекрасно сказано! Но в таком разе оставьте за этими другими право называть вещи своими именами, не рискуя при этом прослыть антисемитами.

Поймите меня правильно, дело не в национальном происхождении, я в течение многих лет близко общался с соотечественниками самых разных национальностей. Назову хотя бы Наума Коржавина, Александра Галича, Фазиля Искандера, Льва Аннинского, Иосифа Бродского, Азата Абдулина, Петра Егидеса, Абдурахмана Авторханова. Мог бы назвать и целый ряд других, может быть, менее известных, но не менее достойных земляков. Их бы любви к России, ее языку, ее истории, ее культуры многим нашим нынешним записным патриотам, дела бы у нас, я уверен, пошли бы куда лучше. Во всяком случае, не так, как сейчас.

Конечно же, насильно мил не будешь, поэтому человек в полном праве любить или ненавидеть по своему выбору. Но тогда что, помимо звериной злобы и презрения, привязывает этих русоненавистников к нашей стране? При всех ее грехах и пороках нынешняя Россия обладает одним несомненным достоинством: она более никого не удерживает. Казалось бы, чего проще, бери чемодан и мотай себе в райские кущи «цивилизованной» демократии, манну с неба двумя руками загребать. Но, сдается мне, публика эта не хуже меня соображает, что в кущах тех она никому, ну абсолютно никому не нужна, вместе со своими эстрадными хохмами «а-ля» колхоз «Красный лапоть», гитарным стоном под блаженной памяти Видоплясова и убогой журналистикой на уровне стенной газеты в школе для дефективных. Поэтому и предпочитает продолжать паразитировать на бедах и несчастьях своей доисторической родины и круглосуточно красоваться на ее телеэкранах, чем в безвестности и небрежении прозябать на тучных нивах демократического рая, где к таким экранам ее не подпустят даже на пушечный выстрел, внешностью не вышли. И квалификацией тоже. Тогда пусть не вызывает хотя бы на свою обезумевшую голову гнев Господень, пусть опамятуется, наконец, пока не поздно!

Предупреждаю, что даже при очень большом желании охотникам обвинить меня в антисемитизме будет довольно сложно. Моя теперь уже более чем сорокалетняя литературная жизнь прошла у всех на глазах. Ни в устном общении, ни в письменном виде в грехе юдофобии я еще никем не замечен. Более чем активно сотрудничал с движением в защиту советских евреев не только у себя на родине, но и в политической эмиграции, что могут подтвердить видные деятели различных сионистских организаций. Ведь не за здорово живешь, в самом деле, покойный Менахем Бегин и ныне здравствующий Симон Визенталь называли меня своим личным другом, а бывший мэр Иерусалима Тедди Колек приглашал меня в Израиль в качестве почетного гостя. Кстати, статью эту я обязательно пошлю на подпись тому же Визенталю. Его оценка и станет для меня высшей инстанцией в этом разговоре. Хотя берусь заранее утверждать, что беспокоится мне, ей-богу, не о чем.

Но вернемся к началу нашего разговора, связанному с варварским убийством Дмитрия Холодова. Чтобы найти виноватых (их, хотелось бы надеяться, все же удастся найти), «Московскому комсомольцу» далеко ходить не надо. Надо прежде всего внимательно посмотреть в зеркало, на себя и своих кремлевских любимцев вроде Ельцина, Гайдара или Костикова.

Растоптав указом № 1400 основной закон государства — конституцию и совершив тем самым преступный государственный переворот (кстати сказать, второй на его счету), так называемый всенародно избранный (Боже мой, какую нелюдь выносишь ты на свою политическую поверхность, Россия!) как бы дал стартовую отмашку правовому беспределу и беззаконию, то есть практически гражданской войне: все можно, все дозволено!

И сколько бы услужливые перья ни ухищрялись теперь в ерничестве и погогатывании над самой возможностью такой войны в наших нынешних российских условиях, сколько бы ни тщились высмеять всякое упоминание о ней, как «выдумку красно-коричневой пропаганды», она — эта война сделалась в России свершившимся фактом. Конечно же, не та, с которой мы знакомились по революционным лентам «Мосфильма», где разыгрывались крупномасштабные бои между идейными противниками: в дыму и в огне, в крови и конском топоте. (История, конечно, повторяется, но чаще всего в неожиданной для нас форме.) Сегодняшняя гражданская война в России — это битва всех против всех и каждого против каждого. Не во имя тех или других высоких идеалов — красных или белых, а на животном уровне, за свое личное место под солнцем, по принципу: ты умри сегодня, я — завтра. Люди в этой войне гибнут ежедневно десятками и сотнями. Жертвам ее уже несть числа.

И, ради бога, не вешайте мне вчерашнюю лапшу на уши разного рода лукавыми сослагательными вроде «если бы да кабы, было бы еще хуже бы». Оставьте этот прокисший супчик для неразборчивых командировочных. Что «было бы», об этом я могу только гадать, а вот о том, что произошло, знаю определенно. На глазах у всего мира, под злорадное одобрение «цивилизованного Запада», среди бела дня одни россияне убивали других, а третьи горячо аплодировали этой бойне.

Что же касается высоких оправданий этого кровавого побоища, то не вам говорить и не мне вас слушать. Я уже старый человек и проходил это еще в сталинские, а затем в хрущевские и брежневские времена. Под все преступные режимы, сколько я их помню, от процессов тридцатых годов до умытого кровью Будапешта, сервильные словоблуды всегда подводили самый возвышенный теоретический базис: «во имя», «ради», «с целью» и так далее и тому подобное.

И всегда, разумеется, политический противник и потенциальный подсудимый был для победителей «фашистом», «уголовником», «агентом» неких «темных сил», людоедом и христопродавцем. Сколько же можно повторяться, дорогие мои сограждане?

Приведу для примера только заголовки «Московского комсомольца» начала октября 93-го, они дорогого стоят: «Руцкого и Хасбулатова взяли без единого выстрела, а жаль…», «Бывший спикер близок к помешательству», «Чистая уголовщина», «Они хотели «русского порядка», они его получат», «Хотели телеграф, получили Лефортово».

Как подтвердил дальнейший ход событий, все в заметочках под этими заголовками оказалось безответственной ложью с начала до конца. Если не умышленной, то по неведению, но, как известно, обнародованное неведение хуже всякой лжи, ибо влечет за собой самые непредсказуемые последствия: это аксиома профессиональной журналистики…

К примеру, чистейшей ложью оказалось впоследствии утверждение автора первой информации, будто «Альфа» получила строжайший приказ не стрелять в осажденных. Как выяснилось, эта спецгруппа не стреляла исключительно по собственной инициативе, за что в результате и поплатилась расформированием. Более чем простодушные откровения по этому поводу нашего президента в его новом эпохальном произведении не оставляют на этот счет никаких сомнений. Как не оставляют сомнений и в том, кто же на самом деле в провокационных целях застрелил их товарища по оружию? Нужно в ноги поклониться людям, которые, несмотря на это подлое убийство, все же отказались стрелять в соотечественников на поражение.