Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире

Германия, несмотря на трудности интеграции восточных земель и на

экономические проблемы, безусловно, находится на подъёме в том, что

касается её внешнеполитического престижа. Однако её дипломатии присуще

«самоограничение»(Selbstbeschr⴬nkung) - понятие, которое, как считает

А.Гроссер, вовсе не употребляется во французском языке. Речь идёт о «

добровольном отказе от престижа, в ещё большей степени от мелкого

тщеславия во имя концепции международных отношений, которая не должна

быть излишне национальной» 366.

А.Гроссер любит и знает современную Германию. Его круг общения –германские интеллектуалы, безусловно, неизменно давали ему

доказательства справедливости этих слов. Многие высказывания

сегодняшних руководителей немецкой дипломатии в связи с ролью франко-

германской пары свидетельствуют в пользу утверждения А.Гроссера. ФРГ

проявила большую заинтересованность в преодолении франко-германских

разногласий 1999-2001 гг. (по поводу финансирования

сельскохозяйственного рынка и реформы институтов ЕС). Рассуждения об

изоляции и ослаблении позиций Франции в Европе ставят германскую

дипломатию в неловкое положение. Оставаясь самым крупным государством

ЕС, она не хочет брать на себя роль единоличного лидера сообщества, тем

более что её позиция обычно находит больше понимания у малых стран, а её

экономическое присутствие и политическое влияние в странах-кандидатах

гораздо сильнее, чем французское. Но в духе «самоограничения» она боится, 366 Grosser A. Leux statures internationales diffйrentes // La Croix. - 2001. -31 octobre.

191

что мысль о её единоличном лидерстве может напугать её партнёров и тем

самым повредить её интересам в Европе. Й.Фишер заявил, вернувшись из

Ниццы: «Мы не можем позволить себе пересечь запретную черту, чтобы

перейти из европейской Германии в германскую Европу». Отсюда его

заинтересованность в сохранении франко-германского тандема и заявление, что «искушение изолировать Францию будет иметь фатальные последствия».

В той же речи министр иностранных дел ФРГ подтвердил мысль о различиях

французского и германского взглядов на Европу, высказанную А.Гроссером: « Для Франции Европа всегда была средством продвинуть свои

национальные интересы, в то время как для Германии Европа являлась

национальным интересом»367. В своё время искренность Вилли Брандта, исповедовавшего подобную позицию морального самоограничения, вызывала подозрения у Ж.Помпиду. Французские историки и аналитики

нередко возвращаются к понятию «неуверенность», отражающему

отношение во Франции к прочности франко-германского содружества.

Известный историк Ж.Сутту назвал свою книгу, посвящённую политико-

стратегическим франко-западногерманским отношениям, « Сомнительный

альянс»368. Специальный номер общественно-политического журнала

«Эспри», темой которого была современная Германия, назвали «Германия

наших сомнений», чтобы не называть «Германия тревоги нашей», перефразируя знаменитый роман Дж. Стейнбека369. Я могу только заметить, что «самоограничение» - понятие, бытующее в германской политике уже

полвека, но только полвека, и насколько оно станет константой

внешнеполитической идентичности Германии, можно будет судить через

поколения. Однако события начала 2003 года (общая франко-германская

позиция в иракском вопросе, январская декларация о тесном политическом

367 Le Monde, 17 dйcembre 2000.

368 Souttou G.-H. L’alliance incertaine . Les rapports politico-stratйgiques franco-allemands. 1954-1996. - P. : Fayard, 1996.

369 L’Allemagne de nos incertitudes. Numйro spйcial. Esprit, mai 1996. На память сразу приходит название

романа Дж.Стейнбека «Зима тревоги нашей».

192

союзе) позволяют говорить о том, что через сорок лет после заключения

франко-германского Елисейского договора сотрудничество двух стран в

европейском строительстве остаётся важным вектором развития ЕС.

Останется ли он определяющим – зависит от новой расстановки сил в

Европе двадцати семи. Но уже сейчас можно утверждать, что сохранение

франко-германского мотора европейской интеграции более благоприятно для

выживания «европейской» Европы и для общей стратегии многополярного

мира.

193

ГЛАВА 4: ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ ФРАНЦИИ В СВЕТЕ

МЕЖДУНАРОДНЫХ КРИЗИСОВ 90-Х ГОДОВ

1.Трансформация стратегической культуры Франции в середине 90-х гг

В начале 90-х гг., в связи с коренными изменениями геополитического

порядка, меняются роли практически всех актёров на международной арене, в

частности, роль Франции. Основные координаты её международного

положения были заложены в 60-е годы. Они определялись:

- обладанием собственным ядерным оружием,

- политическим строем новой республики с особой ролью президента в

иностранных делах,

- рамками холодной войны и биполярного миропорядка.

Кроме того, положение Франции мыслилось её правящими кругами в

тесной связи с определённой стратегической культурой, т.е. совокупностью

стратегических границ, в которых страна осмысливает свою историю1.

События к.80-х – нач.90-х гг. показали, что практически все эти координаты

нуждались в серьёзном пересмотре.

Ушла в прошлое связь проблем безопасности Франции с её географией, когда физическая открытость восточных границ делала её территорию

уязвимой для противника. По выражению Д.Давида, после 1945 г. противник

«покинул» Францию дважды: в 40-х гг. её «наследственный враг» - Германия

(ФРГ) становится её союзником, на рубеже 80-х-90-х распался Варшавский

договор. Если прежде, в течение веков французская дипломатия и оборона

были организованы вокруг вопроса о прямом соприкосновении с

1 Анализ изменений стратегической культуры Франции в середине 90-х годов был дан Д.Давидом в лекции, прочитанной в МГИМО в 1995 г.

194

противником, в начале 90-х гг. отпала необходимость защиты собственной

территории от иностранного вторжения.

Одно из слагаемых национального суверенитета – население,

защищающее свою территорию с оружием в руках, воплощённое в массовой

армии и системе всеобщей воинской обязанности2, отныне, когда

национальной территории больше никто не угрожает, теряет своё прежнее

значение3. Вопрос о профессионализации армии по примеру США и

Великобритании стал яблоком раздора во французском политическом классе.

Во время избирательной кампании 1995 г. голлист Ж.Ширак высказался за

постепенный переход к профессиональной армии, Ф.Леотар (Республиканская

партия) вместе с большинством военных по-прежнему считал необходимым

сохранение воинской обязанности в сочетании с развитием профессиональных

соединений для ведения внешних операций в рамках ООН. Э.Балладюр занял

более нюансированную позицию. Выступая в IHEDN - Высшей школе

национальной обороны 410 мая 1994 г., он заявил, что такая «смешанная»

армия не должна существовать вечно. Предусмотренное военными 20%-е

сокращение численности французских ВС в паре с профессионализацией

армии должно было дать 10%-ную бюджетную экономию5. Что касается

Миттерана, то он всегда демонстрировал приверженность всеобщей воинской

обязанности, являвшейся одним из главных и священных проявлений

республиканской гражданственности.

По окончании холодной войны все крупные индустриальные страны, кроме Франции, сократили расходы на оборону и более чем на четверть

уменьшили численность вооружённых сил, независимо от того, была ли в них

профессиональная армия или всеобщая воинская обязанность.