Российская империя в сравнительной перспективе

66 Cm.: Vörös K. Die Munizipalverwaltung in Ungarn im Zeitalter des Dualismus // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 2345–2382.

67 Cm.: Stourzh G. Die dualistische Reichsstruktur, Österreichbegriff und Österreichbewusstsein 1867–1918 // Innere Staatsbildung und gesellschaftliche Modernisierung in Österreich und Deutschland 1867/71-1914. Wien; München, 1991. S. 53–68.

68 Cm.: Hye H.P. Die Länder im Gefüge der Habsburgermonarchie // Die Habsburgermonarchie… Vol. VII. S. 2427–2464.

69 См.: Stourzh G. Länderautonomie und Gesamtstaat in Österreich, 1848–1918 // Bericht über den neunzehnten österreichischen Historikertag. Wien, 1993. S. 38–59. Здесь: S. 47 ff.

7 °Cm.: Harrington-Müller D. Der Fortschrittsklub im Abgeordnetenhaus des österreichischen Reichsrats, 1873–1910. Wien, 1972 (= Studien zur Geschichte der österreichisch-ungarischen Monarchie: 11): Studien zum Deutschliberalismus in Zisleithanien / Hrsg. von L. Kammerhofer. Wien, 1992 (= Studien zur Geschichte der österreichisch-ungarischen Monarchie: 25): Hobelt L. Kornblume und Kaiseradler: Die deutschfreiheitlichen Parteien Altösterreichs, 1882–1918. Wien; München, 1993.

71 RutkowskiE. Briefe und Dokumente zur Geschichte der österreichisch-ungarischen Monarchie. München; Wien, 1983. Vol. I: Der Verfassungstreue Großgrundbesitz, 1880–1899 (= Veröffentlichungen des Collegium Carolinum; 51/1). S. 12 ff.

72 BoyerJ.W. Op. cit.; GarverB.M. The Young Czech Party, 1874–1901 and the Emerge of a Multy-Party System. London: New Haven, 1978 (= Yale Historical Publications, Miscellany 111); HobeltL. Op. cit.; Die Habsburgermonarchie… Vol. VIII: Die politische Öffentlichkeit (в печати).

73 Hye Н.Р. Op. cit. S. 2454 ff.

Перевод с английского Елизаветы Миллер

Селчук Акшин Сомель

Османская империя: местные элиты и механизмы их интеграции, 1699-1914

Введение

С первых дней существования Османской империи ее отличительной чертой было наличие централизованного чиновничьего аппарата. Единственным источником легитимации власти служили расположенные в столице административные институты, возглавляемые султаном и управляемые его единственным заместителем – великим визирем. Другие центры влияния, за пределами столицы, не имели политической легитимации. Они, если не получали официальных титулов или на них не возлагались специальные функции, были лишены институциональной стабильности. Возможным исключением являлись главы племен в некоторых отдаленных районах империи, где центральной власти никогда не удавалось создать постоянную провинциальную администрацию. То есть местные элиты традиционно не рассматривались как законные обладатели политической власти наряду с центром. Единственным исключением было «Соглашение» (Sened-i ittifak) от 1808 года, навязанное Махмуду II представителями аянов, которые имели военное влияние в Стамбуле. Но в результате предпринятых Махмудом II мер по централизации страны этот документ остался мертвой буквой закона. Период реформ, последовавший после 1839 и продолжавшийся до 1908 года, ознаменован тем, что османский чиновничий аппарат осознал необходимость сотрудничества с провинциальными элитами. Эта политика достигла апогея в период действия первой Конституции(1877–1878). Однако, после 1908 года произошли изменения, в результате которых местные элиты стали получать указания из центра. В периферийных районах, таких как Албания и Аравия, эта централизация привела к восстаниям и в последующем – к сепаратистским действиям.

В традиционные местные элиты, уходящие своими корнями в ранние периоды османской истории, входили управляющие военными феодами – сипахи (timarli sipahi), провинциальная знать (ayan, mütesettim, voyvodä), местные мусульманские и немусульманские сановники, вожди племен и автономные правители. На протяжении веков административное и политическое влияние этих элит менялось. Хотя некоторые из них в XIX веке исчезли, другие сохранились вплоть до начала XX.

1

Провинциальные элиты в XVIII веке (1699–1808)

УПАДОК КЛАССА TIMARLI SIPAHI Административные и финансовые изменения, происходившие в стране с конца XVI века, сделали административные, военные и финансовые функции управляющих военными феодами ненужными. Кроме того, изменились сами владельцы военных феодов. В результате длительных войн с Ираном (1578–1618) провинциальные губернаторы были вынуждены наделять военными феодами тысячи анатолийцев (туркмен, курдов и т. п.), чтобы они создавали новые кавалерийские отряды. Хотя первоначально положение timarli sipahi могли занимать только члены правящего военного класса, эта новая практика открыла народным массам возможности для вступления в правящую элиту. Тем временем, уже существовавшая практика передачи наследственного статуса timarli sipahi, особенно племенным группам, была расширена и стала включать в себя стратегические пограничные земли. Таким образом, предоставление статуса timarli sipahiB Боснии, Албании или в регионах, граничащих с Ираном, стали контролировать местные знатные семьи и вожди племен. Оставшиеся военные феоды в Анатолии и на Балканах либо отдавались под облагаемые налогом сельскохозяйственные участки, либо использовались центральными властями в качестве синекуры (iarpalik) для высокопоставленных чиновников или военных офицеров. Так как эти функционеры никогда не проживали в провинции, они назначали своих наместников, называемых mütesellim или воеводами, для управления феодами и сбора налогов. Наместников выбирали среди местной знати (аянов), которые использовали эту возможность для усиления своего влияния в данной местности¹.

РОСТ ВЛИЯНИЯ АЯНОВ Ухудшение положения военных феодов сопровождалось расширением финансовой практики сбора налогов с наделов. В качестве облагаемых налогом управляющих на государственных землях, т. е. бывших военных феодах, выступали аяны. Но одновременно они занимали должности mütesellim, наместников, и поэтому аккумулировали огромные богатства. Это богатство позволяло аянам содержать значительные наемные войска. Они использовали их для подавления бандитских вылазок и тем самым обеспечивали себе поддержку и доверие местного населения. Эти ayan-mütesellim, контролировавшие обширные регионы, заставляли менее крупных аянов в областях или деревнях собирать для них налоги. Для центральной администрации аяны стали необходимы, особенно во время войны, так как именно они предоставляли финансовые средства, людскую силу, провизию и скот. В то же время они использовали делегированную им государством власть для укрепления своего влияния в провинциях².

Должность mütesellim стала важным средством обеспечения богатства и влияния на провинциальном уровне, что, в свою очередь, вызвало жесткую конкуренцию среди семей аянов. Конкуренция сопровождалась интригами, взятками, кровавыми столкновениями и союзами с племенными группами и местными бандитами. Такая борьба стала обычной практикой, особенно в XVII и начале XVIII века. В течение XVIII века некоторые семьи аянов монополизировали назначение на должность mütesellim, и центральная власть потеряла свою решающую роль в назначении на эту должность. Это событие сопровождалось возникновением во многих частях империи статуса наследования должности mütesellim. Но, несмотря на все эти факты, mütesellim продолжали действовать как официальные представители губернаторов провинций и как наместники функционеров, занимавших высокие посты в столице³.

Хотя mütesellim являлись влиятельной силой, они, тем не менее, должны были действовать в сотрудничестве с городским советом, который заседал в столице провинции, и во главе которого стоял kadi. В этот совет входили другие знатные люди провинции, такие как янычары и другие военные начальники, местные религиозные сановники, другие аяны, зажиточные торговцы и представители гильдий. В XVIII веке городские советы возникли как главные органы местного самоуправления. Сам mütesellim вышел из членов такого совета. Если совет был недоволен mütesellim, он мог послать в столицу петицию с жалобой, и иногда это могло привести к снятию с должности или к наказанию наместника⁴.