Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?

Музыка, однако, играла недолго. Вскоре она мэру наскучила, он довольно легко расправился с главным редактором «РГ» Н. Полежаевой, а с новым подружился. И газета заткнулась. Между тем многие издания искали в нем «друга», надеясь выплыть, и преуспели. Кроме «Московской правды» доплаты из бюджета — через различные структуры городских хозяйствующих субъектов — получили городские приложения к ведущим центральным газетам, абсолютное большинство вкладышей в «Московскую правду», появился еженедельник «Московская среда» — с 500-тысячным бесплатным для читателей (и это правильно, издают-то за их счет как налогоплательщиков) тиражом. Выходит «Промышленная газета», из тиража которой продается в киосках два экземпляра, ни одного экземпляра не продает «Московская перспектива» — раздает тираж по организациям стройкомплекса.

Каждая префектура считает своей обязанностью выпускать еженедельники солидными — до 300 тысяч экземпляров — тиражами, а каждая управа пытается не отстать. При этом все они, начиная от главной правительственной «Тверская, 13», завышают тиражи в разы — та же «Тверская, 13» примерно в 10 раз: в выходных данных пишет 100 тысяч экземпляров, а фактически — не больше 12. Цели у всех этих карликов две: первая и основная — обеспечить безбедное существование своим людям за счет бюджета. Вторая важная — прославлять городские власти на всех уровнях, хвалить начальников и не поднимать никаких серьезных проблем, которые — не дай бог — могут попортить морду лица начальнику жэка. Не говоря уже о тех, кто сидит в управляющих креслах префектур и управ.

Кто бы взялся подсчитать, во что обходится горожанам содержание этого сонма восхваляющих и восклицающих, какое количество народу припадает к этой кормушке ежемесячно, и какую практическую пользу обывателю приносит эта «когорта неприкосновенных» — как-никак, хоть каким-то боком, но они при власти.

И, конечно, над всем этим подножием Джомолунгмой возвышается телеканал под названием «TV-Центр», съедающий в год свыше 4 миллиардов бюджетных рублей. Огромная вершина по затратам, но никак не по влиянию на массы — посмотрите рейтинги каналов и передач, которые публикуются регулярно во многих изданиях. Даже с учетом погрешности отставание этого затратного средства массовой информации слишком велико.

Вся эта масса пишущих, снимающих, говорящих людей резко активизируется в период подготовки и проведения выборов, публикует фото великих строек, целые полосы интервью с кандидатами в депутаты от одной партии — догадайтесь с трех раз, какой? А потом сами кукловоды разводят руками: вот те раз, из 35 депутатов в городской Думе — 32 единороссы. Ай молодца!

Вспомните развешанные по всему городу «ручкающиеся» плакаты. Это же надо быть таким беспринципным, чтобы «ручкаться» чуть ли не с половиной кандидатов в депутаты Думы — людей совершенно разных не только как личности, но и по политическим взглядам, подходам к реализации планов обустройства города и жизни горожан. Мэр участвует в грандиозном обмане избирателей вместе со своей карманной городской избирательной комиссией и властями округов и районов. Утверждаю еще раз и категорически: выборы в Москве это блеф. При соблюдении видимости волеизъявления избирателей — большего цинизма власти невозможно себе представить.

На фоне утвердившейся автократии на информационном поле Ю. Лужкову легко и совершенно безболезненно можно было рассуждать о свободе печати. На IV съезде Московского Союза журналистов он сначала «умыл» организаторов. Едва вошел в зал, как председательствующий П. Гусев пригласил его в президиум, открыл заседание, и тут случился конфуз. Ю. Лужкову предложили выступить первому, а он вдруг отказался: с какого, говорит, я должен начинать, если съезд — ваш, первый вопрос посвящен отношениям прессы и власти — вот и начинайте.

В конце заседания организаторы получили по сусалам еще раз, и опять прилюдно, да при таких фигурах, что собрались в зале: мэр отказался вручать дипломы победителям и лауреатам конкурса среди СМИ, в том числе и нам. И я подумал, что уж нам-то мог и вручить. Со мной, сказал Ю. Лужков, никто не договаривался, и в президиуме так и не сумели разобраться, договаривался с ним кто-либо или нет.

И вся эта свара происходила на виду у людей, которых каждый день можно было видеть на экранах, слушать по радио, чьи подписи появляются ежедневно под заметками в газетах. Старенькие правдисты, молоденькие нудистки, экономисты, капиталисты — словом, те, кто формирует день за днем общественное мнение, кто может из любого человека и любой группы людей сделать либо примерных мальчиков — умненьких и все понимающих, знающих, как надо поступить в тот или иной момент, за кого поднять ручку и где опустить ножку. Голосуй или проиграешь! — вот и весь сказ. Трудно представить, что, если бы проголосовали за другого, было бы лучше — хуже-то некуда.

Пока я разглядывал публику, Ю. Лужков говорил с трибуны:

— Мы не будем и не хотим вторгаться в творчество журналистов, пусть они будут независимы, а не ангажированы. Свобода печати стала свершившимся фактом, особенно в Москве. Но являются ли СМИ сегодня в полном объеме свободными? Откровенно — нет. Раньше политическая составляющая довлела над СМИ, и это давление было всеохватным и касалось любой формы деятельности. Сегодня оно стало слабее, но не исчезло совсем, а разбавлено влиянием денег…

Потом пожаловался на канал ОРТ (ныне Первый канал — М.П. ), который не показал материал итоговой пресс-конференции мэра, объяснив это тем, что два человека — Чубайс и Березовский — фактически руководят каналом и объективности от них не дождешься.

— Им не нужна положительная информация о Москве. Не обижайтесь, но это так, — уверенно заявил мэр.

Свое выступление закончил рассуждением о печати как четвертой власти, о тех издержках, которые проявляются из-за отсутствия четкого законодательства в этой области, критериев объективности. Именно поэтому любой журналист, высказывая свое субъективное мнение, может о неугодной ему личности сказать и написать все, что вздумается, и не нести за это никакой ответственности.

Похожие мысли он выскажет глубокой осенью 2010 года на встрече с журналистами и общественными деятелями в Фонде Артема Боровика. Уже не мэр, он поделит всех журналистов на три категории: тех, кто служит власти, тех, кто за деньги пишет заказуху, и тех, кто любит журналистику в себе и пишет правду, — таких-то и убивают.

После Ю. Лужкова на IV съезде дали слово Сванидзе, потом вице-премьеру В. Игнатенко — обоих я слушал плохо, особенно последнего. Мне показалось, что он совершенно не знает, зачем сюда пришел, и тем более не знает, зачем вылез на трибуну. Ни одного конкретного предложения, которое было бы направлено на поддержку прессы и улучшение отношений властей и газетчиков, не прозвучало. Мне быстро надоело, и я спросил соседа, Д. Авраамова:

— Слушай, Дмитрий, а Игнатенко откуда? Как может вице-премьер (!) так несуразно выступать. Что ж тогда говорить о рядовых министрах…

— А ты не знаешь?

— Конечно, нет. Я же не бываю на тусовках, ты знаешь…

— Сочинский мальчик, это тебе о чем-нибудь говорит?

— О многом, — ответил я, молча взял свой чемодан и на виду у изумленной публики удалился.

Что-то внутри вроде дернулось, типа «не стоит так себя вести, вдруг запомнят», но подавил это противное чувство. Если неинтересно, то насиловать себя не следует. Жизнь коротка, а психика слишком нежный инструмент, чтобы над ней издеваться.

Конечно, Ю. Лужков создал свою информимперию не сразу, хотя почти 20-летний срок у кормила власти позволяет наворотить и не такого. И надо отдать ему должное — еще на заре своего восхождения он понял, что только привлечь на свою сторону перья — пусть многочисленные — маловато будет. Необходимое условие достижения результата в пропаганде и агитации — это симбиоз писателя и читателя, попросту — наличие сети распространения печатной продукции. И зарождалась эта сеть после развала так же трудно, как и новая власть.