Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?

Да и не нужно быть политиком, чтобы увидеть, как пошла ползучая чрезвычайщина, волна наката на новую экономику накануне путча, — требование премьер-министра В. Павлова о введении чрезвычайных мер, кучкование всех структур, которые начали объединяться и с трибуны Верховного Совета через доклады и информацию запугивать депутатов союзного парламента тем, что надвигаются какие-то действия со стороны демократических сил и нужно вводить чрезвычайное положение.

Сейчас, в еще более усложнившейся ситуации, важно попытаться спрогнозировать, что будет дальше, определить направления и тенденции в развитии государства и государственности.

Прогноз сложный. Прежде всего в России, да и во всех республиках, где введен институт президентства, один президент сделать ничего не сможет, хотя и избран, как правило, всенародно. Как руководитель исполнительной власти, а не монарх, он должен иметь вертикальную систему исполнения всех тех решений, которые принимает. Эта схема должна базироваться на подчинении ему администрации на местах. Подчеркиваю: не представительных органов власти, а именно исполнительных — в областях, национальных и территориальных образованиях. И, естественно, подобная система должна сформироваться до самых нижних этажей управления — до села, деревни, хутора.

Схематично это выглядит примерно так: президент — глава администрации области — руководитель более низкого звена. Это, уверяю вас, не то же самое, что прежняя партийно-государственная структура. Принципиальное отличие — в демократическом выборе руководителей. Ведь прежде Генеральный секретарь ЦК КПСС был вечным. Вечным был Брежнев, вечным был Сталин, Хрущев практически был бы вечным, если бы дурью не начал маяться, — значит все вечны.

При этом рядовые коммунисты никогда ведь их не выбирали на эти вечные должности. Как, впрочем, не избирали они и первого секретаря райкома, который волевым порядком назначался сверху при имитации выборов. Вот и все.

Сегодня администрация на местах должна избираться людьми, проживающими на данной территории, и это должны быть руководители, которым население доверило право управлять экономикой соответствующего уровня на территории. От имени народа этот руководитель должен представительствовать во властных и исполнительных структурах, через них реализовывать свои функции.

Но при этом обязательно подчиняться руководителю вышестоящей администрации, не говоря уже о президенте, иначе власти не будет. Президент же должен иметь право сместить руководителя, не выполняющего его указы и распоряжения, и назначить новые выборы. Не другую личность, я подчеркиваю, а новые выборы. Исключающие, впрочем, возможность избрания устраняемого руководителя. Это необходимое условие, которое поможет избежать местничества. Считаю подобный подход оправданным, поскольку президент избирается всем народом, ему принадлежит верховная исполнительная власть.

Государство не может нормально функционировать, распавшись на медвежьи углы, пересев на натуральные сани со стремительного современного экспресса рыночных отношений. Другое дело, что их пока тоже нет, но и на натуральном обмене мы далеко не уедем. Хотя некоторые думают, видно, по-другому.

Руководитель, например, администрации Краснодарского края решил вдруг не отправлять в российский фонд мясо, чем немало возбудил население: дескать, самим мало. Он, говорят, наш защитник и какая нам беда, что на Севере, на Кольском полуострове люди не получают мясо, мы того не чувствуем. И в этом своем ослеплении натурой, собственностью население края забыло, что именно с Кольского полуострова получает минеральные удобрения для своих полей и бычков на мясо откармливает в немалой степени за счет северян. При таком подходе ничего не получится, это очевидно.

Поэтому президент, создавая административно крепкую, но демократическую систему, не должен заигрывать с Верховным Советом (сегодня — с Госдумой и Советом Федерации. — М.П. ), четко, а если требуется — то и жестко проводить свою линию, иначе он не сможет выполнить задачу, поставленную перед ним избирателями, по существу — всем народом.

Прогноз мой заключается в том, что проведенные подобным образом преобразования существенно улучшат ситуацию в России…

Не перебивая рассуждений о государственном устройстве страны, замечу, что это мой собеседник говорил 20 с небольшим лет назад, и то, что мы сегодня имеем на карте административно-политического устройства, в точности соответствует предположениям Ю. Лужкова. Только до того, как система устаканилась, она побродила в лабиринтах суверенитета, нахлебалась его вдоволь. Особенно там, где средств не хватало на самое необходимое. Кроме как на войну. Но на эти забавы деньги находили другие — не российские — структуры власти.

Слушаем дальше.

— Есть и еще один аспект у обсуждаемой проблемы — территориальный, который также требует решения. Почему-то мало кто обратил внимание на опубликованные предложения Гавриила Попова о территориальном устройстве. Суть предложения в том, чтобы отойти наконец от привычной схемы деления по национальному признаку, как у нас до сих пор ведется, а перейти, образно говоря, на блочный принцип территориального устройства, где нации не будут обосабливаться, не станут прочеркивать новые и пытаться восстанавливать прежние границы. Все это ведет только к провокации межнациональных конфликтов, которых у нас и так предостаточно.

Почему-то разумные предложения остались невостребованными, а по сути — и незамеченными. Хотя подобное с нами уже было. Было с предложениями Андрея Дмитриевича Сахарова, когда он говорил о федерации, о конфедеративном устройстве Союза. Все тогда на него махали руками, а в итоге то, о чем он говорил, возвращается. Только в худших вариантах. Экономика ввергнута политикой в полное разорение, хотя я лично убежден: со временем история все вернет обратно, пусть в иных ипостасях, на иных принципах, но вернет обязательно…

Прервемся еще раз на экскурс в недалекую историю. Я присутствовал на самом первом съезде демократически избранного Верховного Совета СССР, слушал выступление А. Сахарова. Помню, как выходил он раз за разом на трибуну тогдашнего Дворца съездов, где проходили заседания, как своим тихим, прерывающимся, надтреснутым голосом бил и бил в одну точку: то, что происходит сегодня, не должно продолжаться, говорил он. Надо дать республикам больше самостоятельности, пусть Союз станет большой конфедерацией, никакой эйфории по поводу победившей перестройки быть не должно — она еще далеко не победила и вряд ли победит, если в стране будет продолжаться так, как сегодня.

Его сгоняли с трибуны аплодисментами, топотом и свистом, колокольчик председательствующего М. Горбачева надрывался у Андрея Дмитриевича за спиной, а он никого не хотел слышать и слушать — упорно и настойчиво прорывался к трибуне снова и снова. Он хотел прорвать стену непонимания, стену отчужденности, стену страха перед будущим.

Я сидел в ложе прессы и искренне жалел его. И не понимал. «Зачем, — думал, — раз за разом лезть на рожон, зачем дразнить это стадо, которое никогда не пойдет за незнакомым вожаком, на незнакомое поле, если есть проверенные. Освоенные, обжитые луга и теплые коровники, куда всегда приятно вернуться, получить из привычных рук порцию пойла в своем стойле. Как говорится, наше дело телячье — обосрался и стой».

В день его похорон быстро сдал очередную заметку в номер и рванул провожать. Стою на площадке, жду лифт, а из него выходит… выходит и смотрит прямо на меня, как будто я ему что-то должен, — конечно же, главный редактор. «Да сдал я все, не должен», — говорю ему взглядом, но он, видно, взгляды не расшифровывает.

— Вы куда собрались? — спрашивает.

— Туда, где сейчас вся Москва, — отвечаю. — На похороны Сахарова.

— Есть срочное задание. Я только что был в горкоме партии, зайдите ко мне.

Понурившись, поплелся. Верно говорят на флоте: держись поближе к камбузу и подальше от начальства. И еще одно золотое флотское правило: увидел на верхней палубе офицера — быстро ныряй на нижнюю, иначе обязательно схлопочешь наряд. Неважно за что.