Газета "Своими Именами" №1 от 04.01.2011

21 августа 1880 года исправник Киселев доносил губернатору, что Мачтет ходатайствует о снятии с него полицейского надзора и о дозволении ему окончить образование в педагогическом институте или на историческом отделении филологического факультета в одном из университетов.

Еще 6 июля Мачтет писал исправнику Киселеву:«В Правительственном вестнике от 5 апреля с.г. было помещено распоряжение начальника Верховной Комиссии графа Лорис-Меликова о пересмотре списков лиц, сосланных административным порядком, и дать возможность учиться желающим продолжать образование».

Как известно, граф Лорис-Меликов отличался умением прикрывать либеральной демагогией свои реакционные взгляды и борьбу с революционным движением. В период революционной ситуации 1879–1880 годов, когда полицейские репрессии оказались бессильными «умиротворить» страну и царизм был вынужден перейти к политике лавирования, «насвистанный кавказский соловей» Лорис-Меликов был поставлен в феврале 1880 года во главе «Верховной Комиссии по охране государственного порядка» и фактически стал диктатором России. В.И. Ленин называл его режим политикой «волчьей пасти и лисьего хвоста».

Насквозь лживыми были обещания Лорис-Меликова об облегчении участи революционеров, заключенных в тюрьмы и находящихся в ссылках. Вот почему просьба Мачтета о снятии с него полицейского надзора осталась без ответа. Материальное положение поэта было исключительно тяжелым.

27 октября 1880 года исправник Киселев доносил тобольскому губернатору, что Мачтет работает подвальным при складе купца Трусова и что он живет «безбедно». «Ввиду этого не представляется нужным назначить Мачтету пособие от казны».

Доведенный нуждой до отчаяния, 9 сентября 1880 года Мачтет писал генерал-губернатору Западной Сибири: «Не имея собственных средств на жизнь, лишенный возможности и права зарабатывать себе трудом эти средства, прошу выдать казенное пособие на наем квартиры и пропитание в размере, для дворян положенных».

Но в пособии ему и на этот раз было отказано. Царская полицейская машина отличалась медлительностью, тупостью и жестокостью. Еще до ссылки в Тюкалинск за побег из Архангельской губернии Мачтет был приговорен Архангельской губернской судебной палатой к двухмесячному аресту. Теперь эта кара настигла Мачтета через два года в Ишиме. Он был подвергнут в Ишиме двухмесячному домашнему аресту. При нем неотлучно находился полицейский все два месяца.

В январе 1881 года Мачтет и Медведева обратились к генерал-губернатору Западной Сибири в Омск с просьбой освободить их обоих от гласного надзора полиции и о дозволении Мачтету поступить на государственную службу. Но генерал-губернатор отказал им в этом. Именно тогда поэта и посадили – вспомнили о приговоре к двухмесячному аресту. Его жена болела.

И он снова был вынужден просить у казны пособие.

17 апреля Мачтет написал тобольскому губернатору: «Ввиду двухмесячного ареста, пока сидел дома, остался без всяких средств жизни».

Незадолго перед этим, в марте 1881 года, в Петербурге был убит народниками царь Александр II. В стране начался самодержавный террор. Положение Мачтета и Медведевой, как и других ссыльных, еще более ухудшилось.

Когда в июле 1881 года Мачтет написал губернатору: «В последний проезд через Ишим вы мне лично объявили, что ввиду поданного мною еще в апреле прошения вы приказали выдавать мне законно определенное казенное пособие», то тобольский губернатор снова затеял переписку с. волынским губернатором: а нет ли у Мачтета на родине каких-либо источников существования?

9 сентября 1881 года волынский губернатор сообщил в Тобольск, что «дворянин Гр. Мачтет имущества и капиталов, от которых мог бы содержать себя в ссылке, без пособия от казны, не имеет».

Но и этого было мало сибирским властям. Жандармы подали мысль тобольскому губернатору: а нет ли капиталов у жены ссыльного поэта – у Е.П. Медведевой? И вот уже пошел запрос на родину Медведевой – в Москву. Но даже когда 5 сентября 1881 года московский губернатор Перфильев ответил тобольскому губернатору, что у Медведевой в Москве нет никакого имущества и никаких капиталов, пособие Мачтету все равно не дали.

Нуждой, лишениями, своим бездушием и издевательствами жандармские чины хотели сломить гордый дух ссыльного поэта-революционера. Но судя по секретным донесениям самих же полицейских чинов, это им не удалось.

Ишимский исправник в рапорте тобольскому губернатору 18 сентября доносил: «Внешние стороны жизни и поведение Мачтета заслуживают одобрения. Но убеждения и идеи его, судя по отношению его к полиции, доказывают, что он враждебно смотрит вообще на существующий порядок управления, не может хладнокровно выносить лишения, которые сопряжены с жизнью ссыльного, и не желает подчиниться участи. Посему я, не ручаясь за Мачтета, что он не будет проводить недозволенных мыслей при пользовании разрешенным ему правом преподавания уроков в частных домах, со своей стороны не решаюсь признать возможным удовлетворить его ходатайство».

И в тяжелых условиях писатель много и плодотворно работал в Ишиме. Под псевдонимом он печатал много статей в «Сибирской газете», рассказы в «Отечественных записках», в «Наблюдателе», «Неделе». В Ишиме он закончил большую, отчасти биографическую повесть «Блудный сын». Жизнь в Сибири, несмотря на невзгоды ссылки, явилась важной полосой в литературном творчестве замечательного писателя-революционера. Здесь Мачтет написал свой лучший роман «И один в поле воин», повесть «Его час настал», цикл сибирских рассказов. В рассказе «Мы победили» Мачтет показал враждебное отношение сибирских крестьян к царю. Вольнолюбивые жители таежной деревни укрылись от царских властей в лесу, не покорились чиновникам.

Мачтет устраивал в Ишиме любительские спектакли как режиссер и артист. В нем были задатки хорошего актера. Он обладал замечательным искусством перевоплощения, которым Г.А. Мачтет иногда пользовался не только для дружеских розыгрышей.

Он писал прошения по просьбам местных жителей, общался с городской беднотой. Тесной была связь Мачтета с политическими ссыльными Тюмени, Тобольска и других городов Сибири.

По сведениям современников, Г.А. Мачтет был остроумным человеком, склонным к шуткам и к дружеским розыгрышам. В бытность его в Ишиме держал в этом городке частную аптеку провизор-немец. Всю жизнь прожив в России, аптекарь, однако, говорил по-русски плохо. В отличие от государственных аптек Министерства здравоохранения империи, частные аптеки в России назывались тогда вольными. Впрочем, не только аптеки, но и различные общественные организации тоже назывались вольными...

Однажды, придя в аптеку, Г.А. Мачтет на полном серьезе сказал ее владельцу:

- Герр провизор, оказывается, на вашей вывеске есть ошибка! Первую букву в слове «вольная» надо исправить!

- Варум?

- Ну как же! Ведь аптека служит для лечения болезней, – невозмутимо втолковывал удивленному немцу Г.А. Мачтет. – Значит, правильно по-русски будет-«больная аптека!»

И немец исправил первую букву на вывеске к вящему удовольствию городских пересмешников.

В Ишимской ссылке случались у Г.А. Мачтет имел возможность наблюдать и более значительные шутливые сюжеты, служившие ему поводом и темами для фельетонов. Работая ночным сторожем у купца Трусова, писатель подрабатывал на жизнь оформлением различных бумаг. Адвокатов в уездном городишке не было, и Григорий Александрович по просьбам жителей писал различные прошения, оформлял нотариальные, судебные дела.

Внезапно умер местный купец, богатый владелец магазина и склада скобяных изделий. Наследство от него осталось большое, но торговец не оформил завещания. Вдова уговорила Г.А. Мачтета помочь в передаче наследства. Поехали для этого тройкой за четыреста верст по тракту в губернский Тобольск. Убитая горем купчиха была совершенно несведуща в законах и в делах канцелярских.

Приехали в Тобольск в конце дня, и Г.А. Мачтет, как был в дорожном одеянии – в поддевке, картузе и в смазанных сапогах – явился к чиновнику казенной палаты, который ведал утверждением бумаг по наследству – скреплял печатью и росписью. А тот и разговаривать о сути дела с Г.А. Мачтетом не стал, приняв посетителя за приказчика ишимской купчихи.