Российская империя в сравнительной перспективе

Разные империи прибегали к разным мерам, чтобы решить эти вопросы. Очень распространена была стратегия попыток сплотить как можно большую часть империи в центральную этнонациональную систему. Это позволяло империи хотя бы в своем ядре легитимировать себя и мобилизовать достаточные ресурсы, взывая к народному национализму. Малые и менее развитые народы на периферии могли быть привлечены к этому ядру за счет таких преимуществ империи, как безопасность, широкий рынок и престиж принадлежности к великой державе, а может, и цивилизации.

И русские, и британские империалисты часто рассуждали в таком духе. В случае Британии, имперская федерация сделала попытку скрепить Объединенное Королевство и белые колонии во всемирную Великую Британскую федерацию с общей оборонной и внешней политикой, обладающую элементами единого защищенного имперского рынка и объединенную общей британской гордостью и идентичностью. Русским аналогом этой политики было решительное намерение помешать возникновению отдельной украинской или белорусской национальной идентичности и высокой культуры²⁵ Если бы удалось сделать украинских и белорусских крестьян современными русскими гражданами, отождествляющими себя с русским государством и с высокой русскоязычной культурой, две трети империи принадлежали бы центральной национальности. Если бы они развили отдельное, не говоря уже о сепаратистском, национальное самосознание, тогда только 44 % населения были бы русскими: иными словами, меньше, чем была доля немцев и венгров в Габсбургской империи.

Если русские и британские империалисты и сходились в выборе стратегии в широком смысле, история, политическая традиция и природа их обществ делали конкретные опасности, с которыми они сталкивались, и их реакцию очень разными. Задача формирования идентичности неграмотных украинских крестьян в период, когда они впервые столкнулись с образованием, урбанизацией и модернизацией, сильно отличалась от задачи убедить широко образованных и политически активных белых колонистов сохранять чувство своей британской идентичности и политическую лояльность Британскому государству. Политические контексты также очень различались. Всегда твердо убежденная в том, что свободные англичане заслуживают гражданских прав и представительства, Британская империя, начиная с 1840-х годов, постоянно двигалась по направлению к колониальному самоуправлению. Переговоры и поиски консенсуса между независимыми de facto государствами – с такой действительностью столкнулись британские имперские федералисты в конце викторианской эпохи. Нельзя представить себе ничего менее похожего на отношения царского режима и украинской деревни. Так же и в сравнении Ирландии и Польши 1900 года, контраст между либеральной и все более демократической Британией и царским самодержавием очевиден и решающе важен. В Ирландии Британское государство выкупило земельные владения, уступило контроль над образованием и местным управлением католическому большинству, обеспечило всем гражданские права и политическое представительство массовому электорату. Такой подход к нейтрализации и сосуществованию с ирландским национализмом невообразим в контексте царской России.

Так, мы возвращаемся к различию между либеральной и авторитарной империями. Это очень кстати, потому что, каково бы ни было значение и схожесть геополитических позиций или силовой политики империй-противников, ценности, за которые они выступают, не теряют значения. Ключевым фактором для империй и великих держав, в конечном счете, является то, что их идеологии доминируют в мире. На этой стадии оценивающее сравнение империй неизбежно.

Несомненно, большинство современных европейцев без колебаний отдали бы предпочтение британской либеральной модели империи перед царским режимом. Хотя для этого есть веские причины, не стоит забывать и о недостатках, присущих либеральной империи. Приведем всего один пример: и Гвиччардини, и Юм отмечают, что намного предпочтительней быть подданным князя, нежели республики, из числа граждан которого твоя община исключена. Они пришли к этому выводу после изучения античности и эпохи городов-государств в Италии. Однако, этот вывод никогда не имел такого широкого подтверждения, как в колониях белых поселенцев. Это были самые демократические системы для своего времени. Но в том, что касается коренного населения и всех людей небелой расы, они были на уровне самых грубых и несправедливых систем, систематически экспроприировали землю у местного населения, лишали его большинства гражданских прав и, нередко, не только не препятствовали, но и одобряли этнические чистки и массовые убийства²⁶. Для коренного населения традиционные бюрократические или аристократические империи были, в общем, намного предпочтительнее. В этом, возможно, содержится предупреждение. В той мере, в которой мы сегодня взаимозависимы в глобализованном мире, электорат «первого мира» имеет власть над развитием событий в Северной Америке и Европе. Если продолжить параллель с колониями белых поселенцев, демократия в «первом мире» не является гарантией того, что интересы зависимых в «третьем мире» будут учитываться.

Примечания

1 См.: Lieven D. Empire: The Russian Empire and Its Rivals. London: John Murray, 2000. Часть этой статьи напрямую вытекает из исследования, проведенного мною для этой книги. Я предлагаю читателям обратиться к ссылкам, и особенно к большой библиографической статье, помещенной в этой книге. Я лишь отмечу здесь некоторые тексты ключевой важности и ряд работ, изданных со времени публикации моей книги.

2 Colley L. What Is Imperial History Now? // What Is History Now? / Ed. by D. Cannadine. Palgrave: Houndmills, 2002.

3 Scott H.M. The Emergence of the Eastern Powers, 1756–1775. Cambridge: CUP, 2000.

4 Kennedy P. The Rise and Fall of British Naval Mastery. London: Penguin, 2001.

5 Тема, заслуженно являющаяся ключевой в книге: Stevenson D. Armaments and the Coming of War: Europe, 1904–1914. Oxford: Clarendon Press, 1996.

6 Cm.: CharmleyJ. Chamberlain, Churchill and the End of Empire // The Decline of Empires / Ed. by E. Brix, K. Koch, E. Vyslonzil. Münich; Vienna: Oldenbourg; Verlag für Geschichte und Politik, 2001. P. 127–134.

7 Я более подробно рассматриваю это в книге: Lieven D. Russia and the Origins of the First World War. London: Macmillan, 1983. Особенно гл. 4, разд. i.

8 Чтобы сравнить колониальные войны, которые вела Британия, см.: Lenham В. Britain’s Colonial Wars, 1688–1783. London: Longman, 2001.

9 См., в частности, главу: BonneyR. The Eighteenth Century. The Struggle for Great Power Status and the End of the Old Fiscal Regime // Economic Systems and Finance / Ed. by R. Bonney. Oxford: Clarendon Press, 1995. P.3i5ff.

10 Недавно изданы две превосходные книги об этом аспекте испанского и итальянского империализма: Balfour S. Deadly Embrace: Morocco and the Road to the Spanish Civil War. Oxford: OUP, 2002: Duggan C. Francesco Crispi: From Nation to Nationalism. Oxford: OUP, 2002.

11 Это, конечно, термин, использованный в работе: Cain P.J., Hopkins A.G. British Imperialism. London, 1993.

12 History for Strategists: British Seapower as a Relevant Past // Seapower: Theory and Practice / Ed. by G. Till. London: Frank Cass, 1994. P. 7 ff.

13 Cm.: Ringrose D. Spain, Europe and the «Spanish Miracle», 1700–1900. Cambridge: CUP, 1996: а также гл. 9 в изд.: Lynch J. Bourbon Spain, 1700–1808. Oxford: Basil Blackwell, 1989.

14 Помимо глав об имперском и морском расширении в сборнике «Seapower», см. также: Anglo-Japanese Alienation, 1919–1952. Cambridge: CUP, 1982.

15 См. сталинское сравнение положения России в 1914 и 1935 годах: Tucker Е. Stalin In Power: The Revolution from Above, 1928–1941. New York: W.W. Norton, 1990. P. 343.

16 Эти вопросы я рассматриваю в статье, которая будет посвящена стратегии Российского флота в 1905 и 1914 годах, и основана на исследовании архива Российского флота.