Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа

И ещё из того же источника: «И вот в декабре 1991 года Горбачев в моем присутствии передал Ельцину пакет со всеми документами по Катыни…». [116]

Горбачев утверждает, что увидел некие документы по Катыни из «особой папки» за несколько дней до сложения полномочий, и лично ознакомил с ними Ельцина и Яковлева при передаче дел. Но почему-то о содержании другого «закрытого пакета», где хранились «секретные протоколы», ни Яковлев, ни Ельцин, ни Горбачев не упоминают. Выходит, что при передаче дел Ельцин заглянул не во все бумаги? Если допустить, что Яковлев и Мурин говорят правду, то как объяснить то, что по официальной версии Ельцин ознакомился с катынскими документами из «особой папки» только 11 октября 1992 г., после чего срочно отправил своего спецпосланника Пихоя к Валенсе? Сам Пихоя в этом вопросе безбожно путается: 14 октября в Варшаве он говорит, что катынские документы только что обнаружены, а вернувшись в Москву, вскоре заявляет в одном из интервью, что находка была сделана 10 месяцев назад.

Но даже если принять слова Мурина за чистую правду, получается, что сверхсекретные архивы Политбюро извлекались, бесконтрольно перемещались, с ними работали некие сомнительные «исследователи» при том, что сами документы хранились, мягко говоря, бессистемно, и единого их реестра не существовало (в это абсолютно невозможно поверить!). В этих условиях вбросить туда любую фальшивку, чтобы потом «вдруг» найти и легализовать— плевое дело. Поскольку якобы не было описи содержимого «закрытых пакетов», то вполне возможно, что при передаче дел в пакете № 34 хранились совсем не «секретные протоколы» Молотова — Риббентропа. Кстати, Горбачев, описывая содержание «катынского пакета», не упоминает тех документов, которые там впоследствии якобы были обнаружены. А кое-что из того, что было обнаружено и передано в копиях в Конституционный суд, сегодня опять куда-то подевалось, и в «научном» обороте не участвует.

Почему никто до сих пор не видел оригиналов «секретных протоколов», понятно — трудно увидеть то, чего не существует. Интересен и вопрос о том, почему никому не показывают оригинал НЕсекретного советско-германского Договора о ненападении. Думаю, документ скрывают для того, чтобы не дискредитировать подделку этого же договора из коробки фон Леша — сразу будет видна абсолютная неаутентичность этих документов. И на всякий случай отечественные «историки» принялись напускать в этом деле туман. Вот что пишет Лев Безыменский:

«Как архивный курьёз можно охарактеризовать тот факт, что в соответствующем архивном деле ЦКВКП(б) содержались не оригиналы, а вырезки из „Известий“ и „Правды“ с текстами договора». [117]

Спрашивается, что же здесь удивительного? В партийном архиве не могут храниться важные межгосударственные договора — для этого существует архив Наркомата иностранных дел. С «оригиналами» у яковлевско-волкогоновско-пихоевской шайки вышел еще один прокол. В дипломатии издавна существует правило альтерната, согласно которому наименование каждой договаривающейся стороны и подпись ее представителя помещаются в экземпляре договора, предназначенном для этой стороны, на первом месте. По этому правилу у советской стороны должны остаться документы, где первой стоит подпись Молото-ва. Но отчего-то слева он расписывается только на русских оригиналах, а на немецких его подпись стоит справа. И если бы так было всегда, то в этом можно было бы усмотреть, хоть и неправильную, но систему. Однако 10 января 1941 г. Молотов подписал первым не только русский, но и немецкий оригинал «секретного протокола» (о выкупе части территории Литвы) из советского комплекта. Запомним правило альтерната. В дальнейшем мы еще столкнемся с его нарушением, когда дело касается «секретных протоколов».

Не много ли проколов? — удивится иной читатель. Как-никак, фальсифицировали «оригиналы» не просто историки, а академики и профессора. Вот потому, уважаемые, и много проколов — ведь эти ученые нетрадиционной ориентации — демократические. Вообще, когда речь заходит о «демократических ученых», надо держать ухо востро — среди них достаточно много умственно нездоровых людей. Например, тот же Пихоя иногда совершенно серьезно произносит такие речи, что трудно удержаться от подозрений насчет его вменяемости:

«… мне пришлось обнаружить море лжи. А сколько элементарного непрофессионализма! В свое время ваш покорный слуга сидит на заседании ученого совета и слышит загробные рыдания историков партии: „А мы не можем посчитать, сколько заключенных было в Свердловской области“. Я встаю и говорю: как вы не можете посчитать? „А нам данные не дают“. Привет, ребята, у вас есть данные о пропускной способности железной дороги? „Есть“. Вы знаете, сколько колючей проволоки туда завезли? „Да“. Сколько положено проволоки на одного заключенного, знаете? „Знаем“. Вот вам и ответ на вопрос». [118]

Допустим на секунду, что в тоталитарном СССР колючую проволоку не использовали ни в сельском хозяйстве, ни в армии, ни в промышленности, а вся она шла только на нужды Гулага. Допустим, что пропускная способность железных дорог измерялась исключительно объемами перевезенной колючей проволоки. Но по какой формуле высчитывается расход «колючки» на одного заключенного? Ведь это материал долговечный — один раз сделали ограждение, и лет 30 можно не беспокоиться, а за это время через лагерь пройдет не одно поколение зеков. Наверное, Солженицын, когда насчитал 20 миллионов невинно убиенных в сталинских лагерях, пользовался схожими методиками подсчёта — посчитал количество винтовок у вохры, а потом прикинул, сколько можно было убить из них заключенных, работая в три смены.

Спрашивается, как такому «интеллектуалу», как Пихоя, можно поручать фальсифицировать документы, неужели людей поумнее не нашлось? Для фальсификатора в наши дни ум — далеко не главное, потому что фальшивке уже не требуется придавать убедительный вид. Зачастую и подделывать ничего не надо, ибо масс-медиа убедят, что документ существует и он самый настоя-щий-пренастоящий. Для фальсификатора сейчас главное — быть подлецом и иметь госдолжность, чтобы авторитетно заверить виртуальный подлог, который все равно никто никогда не увидит. В этом смысле кандидатура Рудольфа Пихоя подходит идеально. Во-первых, он принадлежал к ельцинской шайке, и когда Ельцин добрался до вершин власти, тот притащил в Москву и Пихоя (его жена состояла в должности президентского спичрайтера). Рудольф Германович, кстати, и сегодня не стесняется именовать Ельцина великим человеком, сравнивая почему-то с Петром Великим. То, что Пихоя — эстонец по происхождению, наверное, не имеет значения, но то, что его отец был выслан при Сталине на Урал, видимо, подпитывало его ненависть к советскому строю.

Главный же мотив Пихоя, Козлова и прочих фальсификаторов, на мой взгляд, был сугубо меркантильным. Я не берусь утверждать, что конкретно за фабрикацию «секретных протоколов» каждый из них получил свои 30 сребреников. Надо смотреть на вопрос шире: при новой «демократической» власти всякий подлец получил для заглота свой кусок Родины — кому-то достались золотые прииски, кому-то заводы и нефтяные компании, а Пихое — архивы. А что, в эпоху рыночной экономики и архивы могут быть ходовым товаром. Сколько десятков тонн ценнейших архивных документов было вывезено из страны за рубеж, установить уже вряд ли возможно, но счет идет не на единицы хранения, а именно на тонны! В 1994 г. разразился скандал в связи с несанкционированным вывозом во Францию 20 тонн документов из архивов, захваченных в Германии в качестве трофеев. Осуществлял операцию глава Государственной архивной службы РФ Рудольф Пихоя. Взамен французы выделили 300 тысяч франков для «надлежащего содержания архивов», которые бесследно рассосались. Это лишь один эпизод многолетней деятельности Пихоя по разбазариванию культурных ценностей.