Постсоветизм (лекция)

Постсоветизм

Лекция Александра Зиновьева

"Псизм" – это термин, который я употребляю в отношении социальной системы, социальной организации сегодняшней России. Разумеется, в шутку. Я ввел этот термин еще тогда, когда никто не помышлял о возможности крушения советской системы. В 1978 или 1979 году мне был задан вопрос о том, что придет на смену советскому коммунизму. Тогда я и ввел этот термин: “Это будет постсоветизм, сокращенно — „псизм“. Поскольку тогда не предполагалось, что псизм станет реальностью, к этому отнеслись вполне нормально.

Постсоветскую систему, постсоветизм я в общих чертах описал уже тогда, поскольку спрогнозировать, что будет, если рухнет советская коммунистическая система, для меня — а я к тому времени уже выработал свою социологическую теорию — было нетрудно. Я вообще считаю, что решение такого рода проблем — довольно банальная задача и, если бы вы у меня позанимались хотя бы год, я бы вас научил, как делать такого рода прогнозы.

Сегодня я хочу кратко рассказать вам о том, что означают сами выражения “социальная система”, “социальная организация”. Затем: почему рухнула советская система, как появилась постсоветская система, что она из себя представляет, как она функционирует и каковы ее перспективы, а также каковы перспективы нашей страны в рамках этой системы.

Конечно, я не смогу изложить вам теорию в полном объеме: время у нас ограничено, так что изложу только в основных чертах. Но этого будет достаточно, для того чтобы у вас появились вопросы. Тогда, в ответах на вопросы, я, может быть, объясню более детально.

Я начал заниматься исследованием социальных объектов еще тогда, когда, как я смотрю по лицам, никого из вас еще на свете не было, а может быть, не было на свете и ваших родителей. Это было где-то в 38—39-м году. Я уже тогда отбросил марксизм как учение, непригодное для понимания той реальности, в которой довелось существовать, и встал на путь разработки своей теории.

Присутствующие здесь, наверное, имеют представление о том, что в советские годы господствующей идеологией был марксизм, а в марксизме употреблялись такие понятия, как “базис”, “надстройка”, “общественно-экономическая формация” — думаю, вы представляете себе, что это за понятия. Поскольку я уже тогда установил, что эти понятия ненаучные, а идеологические, — при этом я не считаю, что они бесполезны, они сыграли определенную роль — я ввел вместо них свою систему понятий и, прежде всего, понятие социальной организации.

Если говорить о том, что образует основу человеческих объединений, человеческой жизни, то в марксистские годы вам сказали бы, что это базис, то есть экономика. От этого представления не отказались до сих пор. Если вы следите за средствами массовой информации, смотрите телевидение, читаете газеты — без конца только и твердят: “Экономика, экономика, экономика, экономика”. Это как бы важнее всего.

Я вас уверяю, что это тоже идеология, ложная идеология, и ее специально навязывают, чтобы отвлекать внимание людей от понимания реальности такой, какой она является на самом деле.

Я ввел понятие социальной организации и уже тогда установил для себя, что основу человеческой жизни, основу человеческих объединений — их существования, функционирования, эволюции — образует не экономика, не власть, не идеология, но комплекс параметров. Комплекс — это не просто сумма, это такое объединение параметров, когда каждый из них по отдельности необходим и все вместе достаточны для существования чего-то.

В этот комплекс входят и экономика, и система власти, и идеология, и правовая система, и многие другие факторы или параметры. Я употребляю эти слова, потому что они вам понятны. Но, в принципе, можно ввести другую систему понятий, чтобы отвязаться от ложной идеологии.

Используя этот понятийный аппарат, я в свое время построил теорию коммунистического общества. Кстати, я за эту теорию еще в 1979 или 1980 году получил премию Токвиля по социологии: я являюсь единственным русским ученым, который получил такую премию именно за социологические открытия. Однако здесь, в России, меня в качестве социолога не признают. Если вы посмотрите книжки по социологии, справочники и так далее, вы найдете там всех, кто хотя бы одну-две статейки насочинял о социальных явлениях, — имя Зиновьева вы там не найдете. Я этих людей понимаю, поскольку моя теория начисто отвергает все то, что сочиняют эти люди, а этих людей сейчас на свете больше полумиллиона — социологов и политологов.

Исходя из своей теории, я в ряде книг объяснил, почему рухнула советская социальная организация. В двух словах на эту тему я могу сказать следующее.

Принято считать, что советская социальная система изжила себя, что она оказалась не жизнеспособной. Это неверно. Она была жизнеспособной, она доказала, что она гораздо эффективнее, чем западные социальные системы. В этом отношении наша страна опередила Запад, по крайней мере, лет на пятьдесят. Как я объяснял в предисловии к моей книге “Запад”, разгромив коммунизм на Востоке, Запад устремился в том же направлении. Не в направлении объединения коммунистического типа, но такого же уровня организации. И сейчас можно проводить полную аналогию.

Причиной разрушения советской системы послужил комплекс факторов. Я вам уже объяснил, что такое комплекс: сводить все к одной какой-то причине, одному фактору нельзя, нужно брать комплекс в целом. Все то, что пишется на эту тему, вырывает какой-то отдельный аспект структуры общества и к нему сводит.

В этот комплекс причин, обусловивших падение советской системы, входит много факторов. Среди них – факторы внешнего порядка. Например, такие, как Холодная война, которая длилась более полувека. Какой она была, вы все прекрасно знаете, это была идеологическая война. Наряду с внешними – внутренние факторы, как, например, кризис идеологии; это очень важно, имейте в виду, что это один из важнейших факторов. Марксистская идеология была одной из важнейших причин краха советской системы. То есть она полностью исключила научное понимание и советской, и западной реальности. До сих пор она сидит в головах людей и препятствует научному пониманию реальности сегодняшней.

В число факторов входили и такие, как назревание кризиса. Лет за десять до Горбачева я построил математическую модель советского общества, с ее помощью я доказал неизбежность кризиса. Я описал этот кризис, и он произошел в горбачевские годы именно таким, как я его описывал за десять лет до этого.

Мою работу обсуждали на высоком уровне: в комиссии были представители Президиума Академии наук, из ЦК, из КГБ — работу оценили как клевету на советское общество. Все рукописи были реквизированы, я дал подписку о неразглашении результатов моих исследований.

В число этих факторов входил также стремительный прогресс. Брежневские годы совсем не были застойными. Возьмем хотя бы один показатель: число объектов, подлежащих управлению, к брежневским годам увеличилось сравнительно со сталинскими годами в несколько сот раз. Как минимум, в триста раз. Я имею в виду число институтов, школ, лабораторий, кафедр и так далее. Все объединения, в которых имелись какие-либо управляющие органы.

Одной из причин краха советской системы стало несоответствие управленческого аппарата и управляемого тела. Если число управляемых объектов увеличилось в триста раз, если не больше, то система власти и управления выросла не более, чем в два раза. Вы можете представить, что управлять таким сложным механизмом было уже невозможно.

Сыграл свою роль и фактор предательства. Произошло коллективное грандиозное предательство. Вы можете себе представить: первый коммунист, человек, который готовится стать главой коммунистической партии, Горбачев приезжает в Лондон и не идет на могилу Маркса. Первый коммунист в мире не идет туда, а идет на встречу с Маргарет Тэтчер. Я тогда давал интервью на эту тему, меня спросили, как оценить этот факт, и я сказал, что это начало грандиозного исторического предательства, — так оно и произошло. Этот фактор тоже сыграл свою роль.