Очерки истории чумы (фрагменты)

Грызуно-истребительные работы в маньчжурском очаге чумы. Сводились к дератизации, никаких истребительных работ в степях и на полях не проводилось. Это объясняется тем, что спонтанно болеющих чумой полевых грызунов не обнаруживалось, и японцы, придерживавшиеся «крысиной теории» распространения чумы, ошибочно считали, что основным и единственным ее носителем являются серые крысы, на истребление которых они направляли все свои усилия.

В проведении дератизации основная установка была сделана на самодеятельность населения. Но так как надлежащей санитарно-просветительной работы не велось и китайцы относились с недоверием к японцам, то маньчжурские власти пытались создать материальную заинтересованность у лиц, принимавших участие в дератизации. За истребление крыс выдавали лотерейные билеты и иногда даже денежные премии. Но эти меры оказались недействительны, и основным мероприятием японцев по отношения к китайскому населению в этом вопросе стало принуждение. Для того чтобы заставить китайцев истреблять крыс, японцы обязывали их сдавать определенное количество крысиных хвостов, не выполнившим этой нормы они не продавали соли. А так как продажа соли была государственной монополией Маньчжоу-Го, то эта мера принуждения была более эффективной, чем поощрения.

Для уничтожения крыс противочумные организации раздавали населению таблетки углекислого бария. Капканов в большом количестве на противочумных пунктах не было. Готовясь к большой войне, японские власти экономили металл и на изготовлении капканов. Дело дошло до того, что Касуга (1941) собрал образцы капканов из бамбука, которые он с успехом апробировал и рекомендовал их для массового производства.

Что касается количества истребляемых грызунов, то Николаев нашел работу Абэ, свидетельствующую о том, что в уезде Нунань, расположенном в непосредственной близости к столице Маньчжоу-Го, и где чума активно проявляла себя, в 1943 г. было выловлено 6 млн. крыс, что составляло 15 крыс на одного жителя этого уезда.

Работа противочумной сети Маньчжоу-Го по ликвидации вспышек чумы. Информацию о вспышках чумы в маньчжурском очаге японцы получали от сельских старост, которым было вменено в обязанность сообщать о ее появлении, и от работников уездных противочумных пунктов и их филиалов.

По получении извещения работники противочумных учреждений выезжали на ликвидацию вспышки. Основной мерой по локализации вспышки японцы считали предупреждение ухода людей из пораженного чумой населенного пункта, и поэтому они стремились к тому, чтобы как можно раньше оцепить силами полиции неблагополучный по чуме населенный пункт. Но своевременное проведение этой меры, как правило, им не удавалось, так как к моменту прибытия противочумного отряда население уже разбегалось или о вспышке чумы узнавали тогда, когда заболевания чумой принимали массовый характер. Отрицательное отношение местного населения к проводимым японцами противочумным мероприятиям затрудняло своевременное выявление людей, заболевших чумой.

По словам китайских врачей, японские мероприятия по ликвидации вспышек чумы сводились:

1)   к оцеплению неблагополучного по чуме населенного пункта;

2)   выявлению больных путем обхода домов;

3)   дезинфекции в неблагополучных по чуме домах;

4)   организации чумной больницы.

Оцепление населенных пунктов производилось силами полиции, состоявшей в основном из китайцев. Это оцепление было неполным и не исключало возможности ухода части населения из пораженного чумой поселка, а побег населения всегда имел место, поэтому японцы и пришли к заключению, что предупреждение ухода населения из пораженных чумой населенных пунктов является одной из главных мер по борьбе с ней.

Выявление больных путем подворного обхода производилось санитарами, которые одновременно делали дезинфекцию в неблагополучных по чуме домах и снабжали население таблетками углекислого бария для истребления крыс. В целях радикальной дезинфекции японцы часто сжигали дома, в которых отмечались заболевания чумой. Поэтому жители эпидемического очага чтобы не лишаться крова, прибегали ко всем доступным средствам сокрытия больных чумой, и работа по их выявлению даже при подворном обходе была не на должной высоте.

Еще хуже обстояло дело с изоляцией контактировавших и чумных больных. Контактировавшие с больными чумой, если случаи были единичными, оставлялись японцами дома, если больных было несколько, то контактировавших китайцев изолировали в выделенные для этого дома. Причем изолированные находились все вместе в своей собственной одежде, частично подвергавшейся дезинфекции и лишь в очень редких случаях контактировавшие изолировались индивидуально. Для индивидуальной изоляции летом отрывали небольшие землянки или же просто устраивали навес из травы и соломы. Обслуживание изолированных сводилось к измерению температуры, выдаче небольшой порции чумизы или лепешек из гаоляна (два раза в сутки) и снабжению их водой. Чай для большинства китайцев в те годы был роскошью.

Больных чумой перевозили санитары на специально выделенных повозках в отведенный под чумную больницу дом, где они находились в своей одежде и укладывались подряд на каны или размещались на полу на соломе. Лечение больных проводилось противочумной сывороткой и сердечными средствами. Ставился вопрос о лечении больных чумой препаратами сульфамидной группы, но японцы сами не производили этих препаратов, а тратить на китайцев импортные лекарства, да еще во время войны, они, очевидно, считали недопустимой роскошью. При таком лечении летальность китайцев при чуме в маньчжурском очаге колебалась от 70 до 100%.

Фондов белья для обеспечения больных чумой и контактировавших с больными противочумные учреждения Маньчжоу-Го не имели. Специальная одежда работников противочумной сети состояла из хлопчатобумажных брюк, рубашки с застежкой «молния», обычных сапог или ботинок, хлопчатобумажного капюшона, ватно-марлевой повязки, очков-консервов и резиновых перчаток для китайцев. Строго соблюдалась своеобразная субординация, японцы были одеты в тот же костюм, но с резиновыми сапогами. После работы сотрудники противочумной сети опрыскивали друг друга раствором лизола или карболовой кислоты из гидропульта, но до конца работы продолжали ходить в нем, сняв лишь капюшон, очки и ватно-марлевую повязку. При вскрытии трупов японцы одевались в прорезиненные халаты. После каждой работы японцы свою спецодежду замачивали в дезрастворе, а для последующей одевали новый костюм.

В качестве дезсредств применялись лизол и фенол. Для борьбы с блохами применялся инсектицидный патентованный порошок и пиретрум.

Осуществляемые японцами мероприятия не обеспечивали своевременной локализации чумных вспышек и поэтому в маньчжурском очаге ежегодно регистрировались сотни и даже тысячи больных. Доказательством несовершенства японских мероприятий является и тот факт, что вспышки чумы в Маньчжурии носили затяжной характер. Однако здесь необходимо заметить, что аналогичные китайские мероприятия, проводимые до прихода японцев, были еще менее эффективными. Сотрудники противочумной службы Северной Маньчжурии, возглавляемые Ву Лиен Те, в течение 1928—1930-х гг. прибывали на вспышки с опозданием, и все их действия ограничивались установлением диагноза, подсчетом количества умерших от чумы, изучением блох и грызунов и наложением карантинов, кстати, всегда весьма прозрачных.

Планы японцев по ликвидации чумы в Маньчжурии. Руководители противочумной службы Маньчжоу-Го рассчитывали ликвидировать чуму путем:

1) своевременного выявления больных чумой;

2) их изоляции;

3) проведения предохранительных прививок;

4) мероприятий по очистке жилищ от грызунов и блох.

Решение этих задач и было содержанием работ в противочумной сети Маньчжоу-Го.

В начале работы противочумной сети Маньчжоу-Го (1934—1937) было отмечено снижение заболеваемости чумой в Маньчжурии, и японцы уже начали было рекламировать успехи своей работы, но эпидемия чумы 1940 г, охватившая всю территорию маньчжурского эндемического очага и даже захватившая столицу Маньчжоу-Го, город Чанчунь, показала всю призрачность этих успехов.