Блистающий мир

и выкручивать руки, но, сколько могла сжав руки, резко и внушительно потрясла ими. Она говорила и задыхалась: - Я требую, сказала она со всем пылом отчаяния, - чтобы вы объяснили мне вашу шутку!

Сегодня мой праздник, день рождения моего, а вы взяли меня, как уличную воровку! Вот мои гости, мои друзья, - что подумают они обо мне?!

- Тави, дурочка! - поспешила перебить ее, утирая слезы, Алиса, - не говори глупостей!

- Подумаем, что ты ребячий кипяток, - сказал, сжимая ей руку, Муррей. Послушай, с этими людьми препирательства бесполезны. Мы останемся ждать тебя. Не бей их и поезжай, когда так. Ошибка слишком груба. Черт их знает, что они там напутали.

- Одно слово, - сказала Тави человеку, руководившему арестом, - какая причина вашего мерзкого дела?

- Вам будут даны объяснения на месте, - сказал тот, двигая взглядом солдат по направлению к выходу. - Я действую по приказанию и ничего ровно не знаю.

- Лжете, - ответила Тави с гневом и горечью, - лжете, вы лгать привыкли. Что делать вам здесь с целым отрядом? Я снова вас спрашиваю: зачем эта подлость?

- Довольно, - сказал чиновник, - попрощайтесь и идите беспрекословно вниз. Вас отвезут. Ну, господа, - он обратился к гостям, - вас всех я задержу несколько времени. Предстоит обыск.

Пока он не окончится, никто отсюда не выйдет.

- Дайте же мне обнять их, - сказала Тави жандармам. Ее отпустили; она обняла друзей, привстав на носки, когда дошло дело до Муррея и Ральфа, и, целуя, вымазала слезами всех.

Солдаты не отходили от нее ни на шаг; ей подали шляпу, шарф, теплый жакет. Тыча в его затерявшиеся рукава дрожащими руками, она наспех собралась, ответила восклицаниям воздушными поцелуями, помахала рукой, вышла в громе сабель и сапог и, заметив, что чиновник обернулся на замедление с таким видом, словно хотел прикрикнуть, спокойно показала язык.

V Стиснув зубы, глотая слезы и трепеща, как бы толкаемая убийственным ветром, Тави быстро пошла по галерее, среди тесно шагавших вокруг солдат. На дворе, внизу, двигались фонари, стучали копыта; из дверей соседних квартир выглядывали дети и женщины, уцепившись друг за друга, словно им тоже грозила беда. Со страхом и вопросом смотрели они на помутившееся лицо девушки. Тави из последних сил кивала или беспомощно улыбалась тем, кого знала. Когда шествие равнялось с такой выпускающей свет и голоса дверью, она резко прихлопывалась и из-за нее доносились глухие ругательства.

Солдаты спешили; двое шли впереди, махая рукой убраться с дороги тем, кто шел случайно навстречу, и человек мигом прижимался к стене; лишь Кванг, ставший неподвижно по самой середине прохода, с пыхающей в зубах трубкой, отошел так медленно, что жандарм угрожающе потянул саблю.

- Я ничего не думаю! - успел крикнуть Кванг девушке. - До свиданья с торжеством!

Тави блеснула ему глазами так выразительно, что он понял все ее смятение.

- Ну да, - донеслось ей вслед, - схватили как птицу и ничего более.

Еще эти темные, но горячие слова грели ее порывом