Леди Макбет Мценского уезда

и колени. он сосредоточенно глядел на свои сапожки,

Золотая ночь! Тишина, свет, аромат и благотворная, оживляющая теплота. Далеко за оврагом, позади сада, кто-то завел звучную песню; под забором в густом черемушнике щелкнул и громко заколотил соловей; в клетке на высоком шесте забредил сонный перепел, и жирная лошадь томно вздохнула за стенкой конюшни, а по выгону за садовым забором пронеслась без всякого шума веселая стая собак и исчезла в безобразной, черной тени полуразвалившихся, старых соляных магазинов.

Катерина Львовна приподнялась на локоть и глянула на высокую садовую траву; а трава так и играет с лунным блеском, дробящимся о цветы и листья деревьев. Всю ее позолотили эти прихотливые, светлые пятнышки и так на ней и мелькают, так и трепещутся, словно живые огненные бабочки, или как будто вот вся трава под деревьями взялась лунной сеткой и ходит из стороны в сторону.

- Ах, Сережечка, прелесть-то какая! - воскликнула, оглядевшись, Катерина Львовна. Сергей равнодушно повел глазами.

- Что ты это, Сережа, такой нерадостный? Или уж тебе и любовь моя прискучила?

- Что пустое говорить! - отвечал сухо Сергей и, нагнувшись, лениво поцеловал Катерину Львовну.

- Изменщик ты, Сережа, - ревновала Катерина Львовна, - необстоятельный.

- Я даже этих и слов на свой счет не принимаю, - отвечал спокойным тоном Сергей.

- Что ж ты меня так целуешь? Сергей совсем промолчал.

- Это только мужья с женами, - продолжала, играя его кудрями, Катерина Львовна, - так друг дружке с губ пыль обивают. Ты меня так целуй, чтоб вот с этой яблони, что над нами, молодой цвет на землю посыпался. Вот так, вот, шептала Катерина Львовна, обвиваясь около любовника и целуя его с страстным увлечением.

- Слушай, Сережа, что я тебе скажу, - начала Катерина Львовна спустя малое время, - с чего это все в одно слово про тебя говорят, что ты изменщик?

- Кому ж это про меня брехать охота?

- Ну уж говорят люди.

- Может быть, когда и изменял тем, какие совсем нестоющие.

- А на что, дурак, с нестоющими связывался? с нестоющею не надо и любви иметь.

- Говори ж ты! Неш это дело тоже как по рассуждению делается? Один соблаз действует. Ты с нею совсем просто, без всяких этих намерений заповедь свою преступил, а она уж и на шею тебе вешается. Вот и любовь!

- Слушай же, Сережа! я там, как другие прочие были, ничего этого не знаю, да и знать про это не хочу; ну а только как ты меня на эту теперешнюю нашу любовь сам улещал и сам знаешь, что сколько я пошла на нее своею охотою, сколько ж и твоей хитростью, так ежели ты, Сережа, мне да изменишь, ежели меня да на кого да нибудь, на какую ни на есть иную променяешь, я с тобою, друг мой сердечный, извини меня, - живая не расстанусь.

Сергей встрепенулся.

- Да ведь, Катерина Ильвовна! свет ты мой ясный! - заговорил он. - Ты сама посмотри, какое наше с тобою дело. Ты вон как теперь замечаешь, что я задумчив нонче, а не рассудишь ты того, как мне и задумчивым не быть. У меня, может, все сердце