Поэтика за чайным столом и другие разборы

II. «Пармская обитель»

На сорока страницах Фабрицио принимает участие в не меньшем числе операций по получению самого разного рода услуг, необходимых для осуществления его инициационного квеста. Это отчасти придает его приключениям характер дорогостоящего туристского путешествия с предвиденными и непредвиденными расходами. Другим топосом, натурализующим его систематические материальные убытки, является известный мотив из репертуара плутовского романа и романа воспитания — «попадание наивного юного героя в лапы жуликов, притворяющихся друзьями». По естественной логике такого сюжета, протагонист постепенно понимает, с кем имеет дело и как ведутся дела в реальности, — важный аспект инициации. Начинается все со сбора денег на дорогу.

Глава 2:

— Дай мне несколько наполеондоров; у меня их всего два <…> Графиня <…> вынула из бельевого шкафа <…> кошелечек, вышитый бисером, — в нем лежало все ее богатство <…> Узнав о неожиданных замыслах сына <…> маркиза <…> отдала ему все деньги, какие у нее были, — очень скромную сумму; потом вспомнила, что накануне маркиз доверил ей восемь или десять бриллиантов, стоивших около десяти тысяч франков <…> Когда графиня зашивала бриллианты в подкладку дорожного костюма нашего героя <…> пришли его сестры; он вернул бедняжкам их скудные сбережения <…> Раз у меня теперь так много денег, совершенно лишнее брать с собою всякие тряпки: их повсюду можно купить <…>

Затем он перебрался на почтовых через Сенготардский перевал <…>

Обедая <…> в той гостинице <…> он встретил чрезвычайно приятных и обходительных молодых людей, еще более восторженных, чем он, и за несколько дней очень ловко выманивших у него все деньги. К счастью, он <…> никому не рассказывал о бриллиантах <…> которые дала ему мать. Как-то утром <…> он обнаружил, что его основательно обокрали; тогда он купил двух прекрасных лошадей, нанял слугу и <…> отправился в армию <…>

Фабрицио <…> попросил разрешения погреться, пообещав заплатить за гостеприимство. Солдаты переглянулись, удивляясь его намерению заплатить, но благодушно подвинулись и дали ему место у костра <…>

Подошел слуга Фабрицио, ведя в поводу двух лошадей. Увидев этих прекрасных лошадей, писарь <…> стал расспрашивать слугу. [Тот], сразу разгадав стратегию своего собеседника, заговорил о высоких покровителях <…> хозяина, и добавил, что, конечно, никто не посмеет подтибрить его прекрасных лошадей. Тотчас же писарь кликнул солдат, — один схватил слугу за шиворот, другой взял на себя заботу о лошадях <…>

Жена смотрителя тюрьмы <…> не хотела, чтобы такого красивого юношу расстреляли, и не забывала, что он хорошо платит <…> Мужу она сказала, что у молокососа есть деньги, и рассудительный тюремщик предоставил ей полную свободу действий. Она воспользовалась этой снисходительностью и получила от Фабрицио несколько золотых <…>

— Помогите мне выйти из тюрьмы <…> — А подмазка у тебя есть? — Фабрицио <…> не понял, что такое подмазка. Смотрительша <…> решила, что он на мели, и, вместо того чтобы заговорить о золотых наполеондорах <…> стала уже говорить только о франках <…> — Если ты можешь дать мне сотню франков, я парочкой двойных наполеондоров закрою глаза капралу, который придет ночью сменять часовых <…> Сделка была заключена.

Глава 3:

— Я сейчас дам тебе все обмундирование того гусара, что умер у нас в тюрьме позавчера <…> И <…> она, вооружившись иглой, ушивала гусарское обмундирование, слишком широкое для Фабрицио <…> — Ну, раз уж тебе так захотелось воевать <…> надо было в Париже поступить в какой-нибудь полк. Угостил бы вахмистра в кабачке, он бы тебе все и устроил <…>

«Ну вот, — думал он, — я иду в мундире и с подорожной какого-то гусара, умершего в тюрьме. А его, говорят, посадили за то, что он украл корову и несколько серебряных столовых ложек. Я, так сказать, наследник его положения» <…>

Встретив крестьянина, ехавшего верхом на дрянной лошаденке, он купил у него эту клячу <…> Так как у него уже появились зачатки здравого смысла, [он] решил сделать привал в крестьянском домике <…> Хозяин плакался, уверял, что у него все забрали. Фабрицио дал ему экю, и в доме сразу нашелся овес для лошади. «Лошадь у меня дрянная, — думал Фабрицио, — но, пожалуй, какой-нибудь писарь позарится на нее». И он улегся спать в конюшне, рядом со стойлом <…>

— Вы <…> влюбились, верно, в жену какого-нибудь капитана <…> Ваша милая подарила вам мундир <…> и теперь вот едете догонять ее <…> Слушай, если у тебя еще осталось хоть немного золотых кругляшек <…> из тех, что она тебе подарила, тебе прежде всего надо купить другую лошадь <…> Поешь-ка сейчас немножко, подкрепись <…> — Фабрицио <…> дал маркитантке золотой, попросив взять, сколько с него следует. — Фу ты! <…> И деньги-то он тратить не умеет <…> Вот положу в карман твой золотой да хлестну Красотку <…> Помни, когда гремит пушка, золота никому показывать нельзя. На, получай сдачи — восемнадцать франков пятьдесят сантимов. Завтрак твой стоит всего полтора франка… А коней тут скоро можно будет купить, сколько хочешь. За хорошую лошадку давай десять франков, а уж больше двадцати ни за какую не давай <…> Ничего-то ты не знаешь, обдерут тебя как липку, истинный бог! <…>

— Ну, вот и лошадь тебе <…> Эй! <…> хочешь за лошадь пять франков? — Пять франков? <…> Я через четверть часа за пять золотых ее продам. — Дай-ка мне золотой, — шепнула маркитантка Фабрицио <…> Солдат слез с лошади; Фабрицио весело вскочил на нее <…> — Генеральский конь! — воскликнул солдат, продавший лошадь. — Такому коню десять золотых цена, и то мало! — Вот тебе двадцать франков, — сказал ему Фабрицио <…>

— Где ты взял эту лошадь? — Фабрицио так смутился, что ответил по-итальянски: — L’ho comprato poco fa. (Только что ее купил.) <…>

«Надо купить благоволение гусаров, моих товарищей в эскорте». — Продайте мне все, что осталось в бутылке <…> — А ты знаешь, сколько это стоит в такой день? Десять франков! — Зато, когда Фабрицио галопом подскакал к эскорту, вахмистр крикнул: — Э-э! Ты водочки нам привез! <…> Бутылка пошла по рукам <…> Все смотрели теперь на Фабрицио благосклонным взглядом <…> Наконец-то спутники приняли его себе в товарищи и между ними установилась связь! <…>

И вдруг он почувствовал, как его схватили за ноги, приподняли, поддерживая под мышки, протащили по крупу лошади, потом отпустили, и он, соскользнув, хлопнулся на землю. <…> Адъютант взял лошадь Фабрицио под уздцы, генерал с помощью вахмистра сел в седло и поскакал галопом <…> Взбешенный, Фабрицио поднялся на ноги и побежал за ними, крича: «Ladri! Ladri!» (Воры! Воры!) <…> Если б его великолепную лошадь отнял неприятель, Фабрицио и не думал бы волноваться, но мысль, что его предали и ограбили товарищи, — этот вахмистр, которого он так полюбил, и эти гусары, на которых он уже смотрел, как на родных братьев, — вот что надрывало ему сердце <…> Он развенчивал одну за другой свои прекрасные мечты о рыцарской, возвышенной дружбе, подобной дружбе героев «Освобожденного Иерусалима» <…>

…все сильнее давало себя чувствовать страдание физическое: мучительный голод <…> — Товарищи, не можете ли продать мне кусок хлеба? — Гляди-ка! Он нас за булочников принимает!.. — Эта жестокая шутка и дружный язвительный смех, который она вызвала, совсем обескуражили Фабрицио. Так, значит, война вовсе не тот благородный и единодушный порыв сердец, поклоняющихся славе, как он это воображал, начитавшись воззваний Наполеона?.. Он сел, вернее упал, на траву и вдруг побледнел. Солдат, одернувший его <…> подошел к Фабрицио и бросил ему горбушку хлеба; видя, что он не поднял ее, солдат отломил кусочек и всунул ему в рот. Фабрицио открыл глаза и съел весь хлеб молча <…> Когда он, наконец, пришел в себя и поискал глазами солдата, чтобы заплатить ему, кругом никого уже не было.