Альтист Данилов

тральное удостоверение Данилова и его паспорт, а данные паспорта - серию, номер, каким отделением милиции выдан и когда - записал в зеленую тетрадь.

- Хорошо. Мы отмечаем Соболеву.

- Я могу идти? - спросил Данилов.

- А взнос?

- Какой взнос?

- Пятнадцать рублей.

- Она мне ничего не говорила, - сказал Данилов. - При мне нет пятнадцати рублей... Она попросила отметиться - и все... Придет в следующий раз и заплатит...

- Она прекрасно помнила об этих пятнадцати рублях, - мрачно заявил человек в красивых очках, именно его Кудасов назвал международником, Данилов ему явно не нравился.

- Вы займите пятнадцать рублей, - доброжелательно сказал Облаков. Наверное, в очереди у вас есть знакомые.

При этих словах директор магазина Галкин принялся рассматривать кроликов милой Гретхен.

- У меня здесь нет знакомых, - сказал Данилов, он был рад тому, что Галкин отвернулся.

- Ну... - развел руками Облаков.

- Придется Соболеву Клавдию Петровну, - строго сказал пегий человек, - перенести в конец очереди. Новый номер ей будет назван при уплате взноса.

- Как же так... - растерялся Данилов. - Она забежит сегодня и уплатит...

- Правила очереди серьезные и незыблемые, мы исключений не делали и делать не намерены.

- И вообще, - сказал международник в красивых очках, на Данилова не глядя, - я полагаю, у нас нет никакой необходимости вступать в дискуссии со случайным посетителем.

В тишине Данилов с некоей надеждой посмотрел на Облакова, но и тот был незыблем.

- Спасибо, - сказал Данилов. - До свидания.

Ему даже не ответили.

"Серьезные люди", - подумал Данилов.

Нутриевая шапка благополучно висела на неровно загнутом углу оцинкованного корыта, и Данилов ее тотчас же снял. "Цела шапка-то, подумал он растроганно. - И верно, серьезные люди. С такими можно иметь дело".

И опять в прихожей появился румяный Ростовцев, окончивший два института, махорочный дымок исходил из его федоровской трубки, а на плече у Ростовцева сидел зеленый попугай. "Нет, точно злодей", - рассудил Данилов.

На воздухе Данилов подумал: "Ну вот будет Клавдии наука за ее скупердяйство!" Однако тут он нашел, что чувствует себя обиженным или раздосадованным, будто это его, а не Клавдию, упрекнули в забывчивости и легкомыслии и перенесли в конец очереди. Он видел теперь в истории с лишением номера - попрание справедливости. "Какое они имеют право! возмутился Данилов. - Нет, это дело так оставить нельзя... Да я их разнесу! Тоже мне бюрократы!"

Он позвонил из автомата Клавдии.

- Данилов, слушай! - горным ручьем зазвенела в трубке Клавдия. - Я тебе звоню, звоню, а ты вот где! Я тебе сейчас все расскажу, как у нас идут дела с Войновым, ты порадуешься за меня. А сейчас скажи, ты отметился?

- Я-то отметился... - сказал Данилов.

- И прекрасно! Я всегда знала, что ты чудесный, милый человек. Слушай, вчера я вязала Войнову шерстяные носки, ты знаешь, чего мне это стоит, но я связала пятку! И при этом поддерживала с ним светский