Асканио

, честное слово дворянина! Все мы – и художники, и короли – понимаем друг друга… До свиданья, друг мой! Прошу вас, приступайте к работе над статуями. Начните, разумеется, с Юпитера и, когда вылепите модель, принесите ее мне. Прощайте, желаю успеха! До встречи в Нельском замке.

– Легко сказать, ваше величество, – принести вам модель! Как же я попаду в Лувр?

– Часовым у дворцовых ворот будет приказано пропускать вас ко мне.

Челлини поклонился и в сопровождении Паголо и Асканио довел короля с его свитой до ворот. Тут он опустился на колени, и поцеловал руку Франциска I, промолвив с чувством:

– Ваше величество, благодаря посредничеству монсеньера де Монлюка вы спасли меня от заточения, а быть может, и от смерти! Вы осыпали меня щедротами, вы почтили мою бедную мастерскую своим присутствием! Но главное, – и я не знаю, как благодарить, вас за это, – вы с поразительным проникновением предвосхищаете мои замыслы. Так повелось, что мы, художники, работаем для тех, кто оценит нас много веков спустя. Мне же посчастливилось: я нашел при жизни судью, который всегда поддержит меня, всегда даст просвещенный совет. До сих пор я был мастером грядущих поколений. Отныне позвольте мне быть королевским золотых дел мастером, ваше величество!

– Вы будете моим мастером, моим ювелиром, моим ваятелем и моим другом, Бенвенуто, если только такое звание вам по душе! Прощайте же или, вернее, до свидания.

Нечего и говорить, что, по примеру короля, придворные, кроме одной лишь госпожи д'Этамп, осыпали Челлини ласками и похвалами.

Когда все уехали и Бенвенуто остался во дворе с двумя учениками, Асканио стал горячо благодарить его. Паголо же – словно нехотя.

– Не благодарите меня, сынки, не стоит труда. Но послушайте: если вы и вправду считаете себя обязанными мне, я попрошу вас об одной услуге, раз нынче зашел об этом разговор; речь идет о том, что мне всего дороже. Вы слышали, что я сказал королю про Катерину, и слова эти отвечают сокровеннейшему моему чувству. Девушка стала необходима мне, друзья, и в творчестве – ведь вы знаете, с какой радостью Скоццоне служит мне моделью, – и в жизни; я верю, что она любит меня. Итак, прошу вас – хотя Скоццоне хороша собой, а вы молоды, как молода и она сама, – не помышляйте о ней. На свете найдете много других хорошеньких девиц. Не терзайте моего сердца, не оскорбляйте моей дружбы к вам, бросая на Скоццоне пылкие взгляды. А когда меня нет, заботьтесь о ней и берегите ее, как братья. Заклинаю вас об этом: я знаю свой нрав, знаю себя и, клянусь богом, замечу неладное – убью ее и предателя!

– Учитель, – воскликнул Асканио, – я почитаю вас своим наставником и люблю вас, как отца! Будьте же спокойны.

– Всемогущий Иисусе! – вскричал Паголо, всплеснув руками. – Да хранит меня бог и помыслить о такой низости! Да разве не обязан я вам решительно всем? Ведь я свершу богомерзкое преступление, если стану злоупотреблять вашим священным для меня доверием и в благодарность за все благодеяния отплачу таким низким предательством!

– Благодарю,