История всемирной литературы Т.5

В третьей части романа постоянно возникают ассоциации с первыми двумя частями; У Цзин-цзы выводит в ней богатых купцов, наглых и заносчивых, которые, приезжая в деревню, требуют, чтобы крестьяне встречали их с благовонными свечами, и одновременно приказывают пороть должников, а в городе устраивают вызывающие по своей пышности пиры, на которых их прихлебатели слагают о них хвалебные вирши. Хотя поведение отрицательных персонажей этой части романа не столь гнусно и жестоко, как у чиновников, выведенных в первой части, само наличие подобных персонажей и их деяния показывают, что ничто не меняется. Народ бедствует, как прежде. Надежды настоящих ученых пропадают втуне. Сами они одряхлели, некоторые умерли; храм превратился в развалины, нравы же людей не улучшились — богачи швыряют деньгами, бедняки нищают. Особенно отчетливо обрисована «порча нравов» в уезде Ухэ (намек на родной край писателя): всеобщим уважением там пользуются нажившиеся на торговых махинациях и сомнительных сделках ростовщик Пэн и откупщик Фан. Подлинного же ученого Юя, знавшего не только конфуцианский канон, законы музыки, труды историков и философов, но и военную науку, инженерное дело, сельское хозяйство (т. е. обладающего и практическими знаниями), жители Ухэ не ставили ни в грош. «Нравы в Ухэ были таковы: стоило сказать, что такой-то обладает высокими моральными качествами, как он становился общим посмешищем; упоминание о чьем-нибудь древнем, благородном происхождении вызывало насмешку; если говорили, что этот человек хорошо пишет стихи, поэмы или ритмическую прозу, люди покатывались со смеху».

Цинизм жителей Ухэ — порождение этой действительности. Дело не в недостатках отдельных людей: порочна сама феодальная система, при которой процветают жестокие чиновники, взяточники, экзаменаторы-невежды, выдающие себя за ученых, ростовщики, богатые купцы, у которых на откупе местные власти, и т. п. Из романа У Цзин-цзы видно, что идеи Конфуция о рациональном социальном порядке, о разумном управлении, при котором каждый находится на соответствующем ему месте, о деятельном участии человека в жизни общества оказываются в явном контрасте с реальной действительностью, с идейной опустошенностью и разложением чиновничества, карьеризмом и тупостью кандидатов на должности, с продажностью членов государственного аппарата. Разрешение конфликта идеала с действительностью У Цзин-цзы видит в уходе от службы в мир личных отношений, мир науки и искусства. В эпилоге (гл. 55) писатель выводит четырех «выдающихся» героев; все они простые горожане (жители Нанкина), все они зарабатывают на жизнь своим трудом, сохраняя свое достоинство и выше всего ценя свою независимость. Один из них — Цзи — прекрасный каллиграф, писавший лишь по вдохновению, не считаясь с желаниями заказчиков. Если у него были деньги, он тратил их на еду, а остальные отдавал первому встречному нищему. Другой — поэт и художник Гай — имел когда-то небольшое состояние, но истратил его, принимая у себя талантливых людей, помогая им в нужде. Обеднев, он продал все, кроме любимых книг, с которыми не мог расстаться. Купив маленькую чайную, он все свободное время отдавал поэзии и живописи. Портной Цзин (ремесло которого считалось презренным в старом Китае) — прекрасный музыкант. На жизнь он зарабатывает шитьем, и никто не может запретить ему «играть на цитре или писать стихи». «Я не хочу быть богатым и знатным, не хочу ни перед кем заискивать. Разве не приятнее быть самому себе хозяином?» — говорит он людям, убеждающим его стать «образованным человеком» и познакомиться с учеными людьми. Продавец бумажных фитилей Ван прекрасно играет в облавные шашки и с легкостью обыгрывает заносчивых богачей, хвастающихся тем, на какие высокие ставки они играют.

Каллиграфия, живопись, поэзия, игра на цитре и игра в облавные шашки (занятия, традиционно считавшиеся благородными развлечениями ученых) — вот что составляет смысл жизни четырех «удивительных» людей, которых объединяет страсть к искусству, нравственная чистота и богатый духовный мир, стремление освободиться от условностей феодальной морали, идеалы, которым они остаются верны, несмотря на все превратности судьбы. У Цзин-цзы рисует как бы коллективный, «составной» портрет людей, черты которых взаимодополняют друг друга. Эпилог как бы «реализует» заложенные в прологе идеи Ван Мяня («идеального» героя пролога), который, узнав, что его собираются назначить придворным историографом, уходит в горы. Отказ от карьеры, отшельничество — один из способов борьбы с действительностью. Но есть и другой: четыре «удивительных» героя остаются в своей среде, ведут простой и скромный образ жизни, не гонясь за карьерой и славой, тем самым реально воздействуя на окружающих, являясь примером человеческого достоинства, независимости, бескорыстия, очищающего влияния искусства. Эпилог замыкает рамку романа не только структурно, но и идейно: свои надежды У Цзин-цзы возлагает на людей из народа.

«Неофициальная история конфуцианцев» — первое крупное произведение китайской прозы, где описательные части не выделены по языку и стилю из общего повествования, ведущегося на разговорном языке. У Цзин-цзы избегал употребления стандартной поэтической лексики, используя диалекты Нанкина, Янчжоу, Ханчжоу, Сучжоу и других городов Китая XVIII в. В отличие от предшествующих (и последующих) романов в «Неофициальной истории конфуцианцев» отсутствуют вставные стихотворные описания и песни. От сказовой традиции остались только двустишия в названиях глав и четверостишия в их конце. У Цзин-цзы отказался от традиции включения вставных стихов в прозаический текст романа, и потому особенно сильное впечатление производит перекличка двух стихотворений — открывающего пролог и завершающего эпилог.

У Цзин-цзы мастер диалога и речевой характеристики, особенно персонажей из низов общества. Он широко использует пословицы и поговорки, обогащает язык романа местными народными словечками, жаргоном чиновников и ученых-начетчиков. Для характеристики героев автор часто прибегает к двуплановому построению образа, обыгрывая противоречия между словами и реальными поступками людей, между самооценкой человека и его настоящей сущностью.

Стремясь к максимальной выразительности, У Цзин-цзы избегал статичных описаний, тормозящих развитие действия, широко использовал лаконичные характерные детали. Блестяще служит характеристике скряги Яна деталь, включенная У Цзин-цзы в описание смерти героя: никто из членов семьи Яна не может понять, почему он, уже бездыханный, все время поднимает два пальца. Наконец его жена догадывается потушить второй фитиль в лампе, и Ян, облегченно вздохнув, умирает.

В ряде предшествовавших роману произведений У Цзин-цзы встречается и критика действительности, и элементы сатиры, но «Неофициальная история конфуцианцев» — первое в китайской литературе произведение, в котором сатира выступает как средство универсального изображения жизни.

«СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ»

Величайшим произведением китайской прозы является роман Цао Сюэ-циня (1724—1764) «Сон в красном тереме» («Хун лоу мэн»), изданный лишь в 1792 г. и неоднократно запрещавшийся правительством как «первый в ряду развратных книг». Цао Сюэ-цинь — потомок знатной семьи: его прадед, дед и отец занимали высокий наследственный доходный пост инспектора императорских текстильных мастерских. Император Кан-си благоволил к деду будущего писателя и во время своих поездок на юг четыре раза останавливался в его доме. Но после смерти Кан-си семья Цао подверглась опале, имущество ее было конфисковано, и в 50-х годах Цао Сюэ-циню пришлось переехать в горную деревушку поблизости от Пекина, где он жил в бедности и писал свой роман. Он успел написать первые 80 глав, остальные 40 были дописаны Гао Э (видимо, по наметкам, которые оставил Цао Сюэ-цинь). Многие исследователи подчеркивают автобиографический характер романа: судьба рода Цзя (в двух дворцах которого протекает действие романа) сходна с судьбой семьи автора «Сна в красном тереме». Писатель прямо говорит, что ему самому пришлось пережить когда-то «период чудесных снов», поэтому он и решил «поведать миру «Историю камня», скрыв подлинные события и факты», просто рассказать о «девушках минувших дней», «излить свою душу». Такое исповедальное обращение к читателю непривычно для китайской прозы. Кроме того, в приведенном отрывке содержатся намеки на три названия, которые поочередно давал своему роману Цао Сюэ-цинь. «История камня» связана с креационным мифом: заделывая пролом в небосводе, богиня Нюй-ва сплавила вместе 36 501 разноцветный камень. Последний камень оказался лишним, но, побывав в руках у богини, он приобрел чудесные свойства: мог передвигаться, увеличиваться или уменьшаться в размере, но вечно страдал оттого, что не вошел в число выбранных Нюй-ва камней. Однажды у подножья хребта Цингэн, где лежал камень, уселись беседовавшие между собой буддийский и даосский монахи. Взгляд их упал на кристально чистый камень, который тут же сжался и стал размером не больше нефритовой подвески к вееру. Буддийский монах поднял камень и сказал: надо написать на нем несколько иероглифов, чтобы кто-нибудь, увидевший его волшебные свойства, отнес его в семью ученых, «в приют наслаждений и роскоши, богатства и неги». Прошло много веков, монах Кун-кун, стремившийся постичь истину и стать бессмертным, проходя мимо хребта Цингэн, увидел камень, на поверхности которого выступали следы иероглифов; там было записано, где камню суждено явиться человеком на свет, перечислялись мелкие семейные события, говорилось, что он будет проводить время в женских покоях, приводились стихи, которыми он будет увлекаться, и только годы и название династии стерлись бесследно.