Отцы и дети

расчистить.

- Современное состояние народа этого требует, - с важностью прибавил Аркадий, - мы должны исполнять эти требования, мы не имеем права предаваться удовлетворению личного эгоизма.

Эта последняя фраза, видимо, не понравилась Базарову; от нее веяло философией, то есть романтизмом, ибо Базаров и философию называл романтизмом; но он не почел за нужное опровергать своего молодого ученика.

- Нет, нет! - воскликнул с внезапным порывом Павел Петрович, - я не хочу верить, что вы, господа, точно знаете русский народ, что вы представители его потребностей, его стремлений! Нет, русский народ не такой, каким вы его воображаете. Он свято чтит предания, он - патриархальный, он не может жить без веры...

- Я не стану против этого спорить, - перебил Базаров, - я даже готов согласиться, что в этом вы правы.

- А если я прав...

- И все-таки это ничего не доказывает.

- Именно ничего не доказывает, - повторил Аркадий с уверенностию опытного шахматного игрока, который предвидел опасный, по-видимому, ход противника и потому нисколько не смутился.

- Как ничего не доказывает? - пробормотал изумленный Павел Петрович. Стало быть, вы идете против своего народа?

- А хоть бы и так? - воскликнул Базаров. - Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом - он русский, а разве я сам не русский.

- Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу.

- Мой дед землю пахал, - с надменною гордостию отвечал Базаров. Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас - в вас или во мне - он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.

- А вы говорите с ним и презираете его в то же время.

- Что ж, коли он заслуживает презрения! Вы порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно во мне случайно, что оно не вызвано тем самым народным духом, во имя которого вы так ратуете?

- Как же! Очень нужны нигилисты!

- Нужны ли они или нет - не нам решать. Ведь и вы считаете себя не бесполезным.

- Господа, господа, пожалуйста, без личностей! - воскликнул Николай Петрович и приподнялся.

Павел Петрович улыбнулся и, положив руку на плечо брату, заставил его снова сесть.

- Не беспокойся, - промолвил он. - Я не позабудусь именно вследствие того чувства достоинства, над которым так жестоко трунит господин... господин доктор. Позвольте, - продолжал он, обращаясь снова к Базарову, вы, может быть, думаете, что ваше учение новость? Напрасно вы это воображаете. Материализм, который вы проповедуете, был уже не раз в ходу и всегда оказывался несостоятельным...

- Опять иностранное слово! - перебил Базаров. Он начинал злиться, и лицо его приняло какой-то медный и грубый цвет. - Во-первых, мы ничего не проповедуем; это не в наших привычках...

- Что же вы делаете?

- А вот что мы делаем. Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас нет ни дорог,