Женская война

красноватым огнем, и прислушалась к отдаленным крикам и шуму.

— Ты уверена, что нас никто не преследовал? — спросила она у своей горничной, которая вышла из кареты вслед за нею.

— Совершенно уверена, — отвечала горничная, — оба егеря, остававшиеся позади по вашему приказанию, уже приехали. Они никого не видали, ничего не слыхали.

— А ты, ты ничего не слышишь с этой стороны, от города?

— Кажется, слышу крик.

— А ничего не видишь?

— Вижу какое-то зарево.

— Это факелы.

— Точно так, сударыня, они мелькают, бегают, как блудящие огни. Изволите слышать? Крики усиливаются, почти можно расслышать их.

— Боже мой, — вскричала дама, становясь на колени на сырую землю.

— Боже мой! Боже мой!

То была единственная ее молитва. Одно слово представлялось ее уму, уста ее могли произносить только одно слово: имя того, кто мог спасти ее.

Горничная действительно не ошиблась: факелы мелькали, крики, казалось, приближались. Послышался ружейный выстрел, за ним тотчас началась стрельба, потом страшный шум, потом факелы погасли, крики как бы удалились. Пошел дождь, молнии бороздили небо. Но дама не обращала на них внимания. Она боялась не грозы.

Она не могла отвести глаз от того места, где видела столько факелов, где слышала такой шум. Теперь она ничего не видала, ничего не слыхала и при свете молнии ей казалось, что то место опустело.

— О, — вскричала она, — у меня нет сил ждать долее! Скорее в Бордо! Везите меня в Бордо!

Вдруг послышался конский топот.

Он быстро приближался.

— Наконец-то они едут! — вскричала она. — Вот они! Прощай, Финетта, уйди, я одна должна встретить их. Посади ее к себе на лошадь, Ломбар, и оставь в карете все, что я привезла с собою.

— Но что хотите вы делать, сударыня? — спросила горничная с трепетом.

— Прощай, Финетта, прощай!

— Но куда вы изволите идти?

— В Бордо.

— О, не ходите туда, ради Бога! Они убьют вас!

— Для того-то я и иду туда.

— Ах, Боже мой! .. Ломбар, поскорее сюда! Помогите мне, Ломбар, остановить ее!

— Тише. Уйди, Финетта. Я не забыла тебя в завещании, успокойся. Прошу тебя, уйди, я не хочу, чтобы с тобою случилось несчастие. Ступай, ступай! Они уже близко… Смотри, вот они!

Действительно, показывается всадник. За ним на близком расстоянии скачет другой. Лошадь его тяжело дышит.

— Сестра! Сестра! — кричит он. — Я приехал вовремя.

— Ковиньяк! — сказала Нанона. — Что? Условились ли вы? Ждут ли меня? Едем ли мы?

Но Ковиньяк вместо ответа соскочил с лошади. Он схватил в объятия Нанону, которая не двигалась и не противилась, как безумная. Ковиньяк положил ее в карету, посадил к ней Финетту и Ломбара, запер дверцу и вскочил на лошадь.

Бедная Нанона приходит в себя, но напрасно старается противиться.

— Не выпускайте ее, — кричит Ковиньяк, — ни за что в мире не выпускайте ее. Барраба, стереги другую дверцу, а тебе, кучер, если ты хоть секунду поедешь не галопом, я тебе размозжу голову.

Он раздавал приказания так быстро, что ему не вдруг повиновались.