Альтист Данилов

Нового Маргарита был намек.

- Ты тепло одет.

- Функции мои здесь таковы, что мантия и парик мне положены. Маскарад, конечно. Но иногда приятно перерядиться. Эдак поиграть...

- Ты был вынужден просматривать мою жизнь? Велика радость!

- Ну и что? - Новый Маргарит говорил теперь тише. - Как вел себя, так и веди. Из роли не выходи.

- Из какой роли?

- Из такой... И еще. К тебе подходил Малибан. Пойми, в чем был его интерес. И в чем твоя выгода.

- Когда обсуждали приговор, ты промолчал?

- Нет. Я сказал: "Лишить!"

- Что же ты теперь даешь мне советы?

- Во всяком случае не из-за воспоминаний юности.

Ударили по рельсу. Вряд ли по рельсу. Но звук напомнил Данилову рельс. Данилов не успел отойти от барьера, не сделал он и ни единого движения, а ремни уже прижали его к спинке стула. И опять Данилов оказался в судебном зале. Но зал преобразился. На лицейскую аудиторию он уже не походил, а имел сцену, оркестровую яму, небольшую, какие устраивали в драматических театрах в прошлом веке, был здесь и партер, там стояли светлые кресла, обтянутые розовым шелком. В зале был полумрак, но привычный, земной. Электрический синий свет, нервировавший Данилова, иссяк.

Стул с Даниловым воздвигся на сцене в том месте, где полагалось быть суфлерской будке. Вращений, полетов и карусели как будто бы пока не ожидалось. А внизу, в партере, сидели участники разбирательства. Словно художественный совет. Или приемная комиссия. О чем-то перешептывались. "Кончилось повременение, - думал Данилов. - Но зачем подходил ко мне Новый Маргарит? Из желания проявить себя либералом и независимым? Вот, мол, и это могу. Тем более что сказал: "Лишить!" Но до него был Малибан, и его интересовал Настасьинский переулок. Может, на самом деле, это "повременить" что-то изменило? Неужели Большой Бык? Был в глазах Нового Маргарита какой-то намек... И мне он советовал не выходить из роли..." Из какой роли, Данилов знал. Он ее себе не придумывал. Все вышло само собой. И для Данилова неожиданно.

- Решение судьбы демона на договоре Данилова продолжается, - объявил Валентин Сергеевич.

- Есть ли что сообщить самому Данилову? - сказал заместитель Валентина Сергеевича по Соблюдению Правил. - Есть ли у него раскаяние?

- Ни с какими раскаяниями я выступать не буду, - резко сказал Данилов. - Не в чем мне каяться.

- Ой ли? - спросил Новый Маргарит.

- Не в чем... - сказал Данилов менее решительно.

- Вы очень легкомысленный, Данилов, - заметил заместитель.

- Вот-вот, легкомысленный! - словно бы обрадовался Новый Маргарит этому слову, и в особенности тому, что не он первый его произнес. - И раньше ведь не случайно здесь прозвучало слово "напроказничал".

- Это была оговорка, - сказал Валентин Сергеевич.

- Если оговорка, то логичная, - не уступал Новый Маргарит. Он глядел на Данилова с выражением, как будто что-то подсказывал ему.

- Сожалеть о чем-то я не намерен, - хмуро сказал Данилов.

- Вот! - вскочил Новый Маргарит. - Данилов чрезвычайно