Прах и пепел

кое достоинство не имеет права.

— Меня в солдатах, знаешь, как вахмистр нагайкой охаживал, я в кавалерии тогда служил.

— То царская армия, товарищ генерал…

— И когда у скорняка в мальчиках, такие плюхи хозяин отвешивал.

Максим старался говорить возможно мягче:

— Я в своей дивизии рукоприкладства позволить не могу. Это у румын солдат порют, поэтому они так воюют, а мы Красная Армия, и каждый ее боец должен себя уважать, и командир обязан его уважать.

— Какую лекцию мне загнул! — усмехнулся Жуков. — А я ведь в Красной Армии со дня ее создания и в партии с девятнадцатого. А ты с какого года в партии?

— В партии с тридцать четвертого, в комсомоле с двадцать пятого.

С двадцать пятого в комсомоле… Что-то это напомнило Жукову… Да, того шофера в Старожилове…

— Задиристые вы! Попался мне в прошлом году тоже один такой, твоих лет, наверно. Рядовой шофер. Тоже свое гнул. Я его расстрелять собрался, а потом вместо расстрела звание ему присвоил. Инженер к тому же.

Рядовой шофер, инженер, его ровесник…

Максим встал.

— Товарищ генерал армии, разрешите обратиться с вопросом?

— Спрашивай, пожалуйста.

— Вы не помните его фамилию?

— Фамилию… Не помню.

— Панкратов?

— Вот именно, Панкратов… А ты чего взволновался, знал его, что ли?

— Друг детства, в одном доме выросли, на одной парте в школе сидели… Только вот судьба…

Жуков оборвал его:

— Судьба теперь у всех одинаковая, воевать надо. Понятно?

— Понятно, товарищ генерал!

Все ясно: о таких судьбах говорить не хочет.

Жуков уткнулся в карту, не поднимая головы, сказал:

— Твоего замполита заменят. Только поладишь ли ты с новым? Сам смотри.

31

Третьего сентября Жуков получил от Сталина телеграмму с требованием: «Немедленно ударить по противнику, промедление равносильно преступлению». На следующий день Сталин позвонил Маленкову, проверил, как выполняется его распоряжение. Маленков в военном деле ничего не смыслил, был сталинским контролером при Жукове, разволновался, услышав в голосе Сталина гневные ноты.

— Ситуация крайне тяжелая, товарищ Сталин. Немецкие бомбардировщики совершают до двух тысяч самолето-вылетов в день. Войска уже несколько раз поднимались в атаку, но результата нет.

Недовольный Сталин вызвал Жукова и Василевского в Москву.

— Почему не наступаете?

— Местность под Сталинградом невыгодна для наступления, — доложил Жуков, — открытая, изрезанная глубокими оврагами, противник в них хорошо укрывается от нашего огня и, наоборот, заняв командные высоты, легко маневрирует своим огнем. Нужно искать другие решения.

— Про местность под Сталинградом я знаю не хуже вас. Какие решения?

Вошел Поскребышев.

— Товарищ Сталин, звонит товарищ Берия, просит вас срочно к телефону.

Сталин поднял трубку, выслушал Берию, лицо его помрачнело.

— Приезжай!

Положил трубку, поднял глаза на Жукова, смотрел злобно.

— Так какие другие решения?

— Мы с товарищем Василевским их обдумываем, нам нужны еще сутки.

— Хорошо, завтра в