История всемирной литературы Т.3

Цикл идиллий Шимоновича «Селянки» (прижизненные издания — 1614, 1626) объединяет двадцать стихотворений-диалогов. В некоторых поэт подражал Феокриту и Вергилию, которых называл своими учителями. Содержание большинства селянок тесно связано с повседневностью; это бытовые зарисовки жизни простого люда. Отсюда и названия, прямо указывавшие на лежащие в их основе событие, случай, обычай, занятие, эпизод: «Свадьба» (II), «Косари» (IV), «Бабы» (V), «Девка» (VIII), «Ярмарка» (IX), «Вербы» (X), «Калачи» (XII), «Падеж» (XIV), «Чары» (XV), «Пастухи» (XVII), «Жницы» (XVIII). Поступаясь требованиями идиллического жанра, Шимонович рисовал не только радостные картины природы и деревенского бытия, но и тяжелый труд крестьян на панской земле.

Лучшими селянками почти общепризнаны «Калачи» (XII) и «Жницы» (XVIII). «Калачи» — тонкая миниатюра, живо изображающая ритуал шляхетской свадьбы с момента появления жениха до традиционной раздачи кусков свадебного торта (в форме калача) дворне, которая стекается на это красочное зрелище. Наряду с античными мифологическими вставками в духе римских эпиталам, Шимонович вводит в эту шляхетскую идиллию элементы народного сказа (как, например, в зачине, где девушки поют о сороке, кликающей гостей).

В селянке «Жницы» события развиваются на фоне польского пейзажа, господского хлебного поля, которое жнут серпами панские девушки. Разговор двух крестьянских девушек — Олюхны и Петрухи — доносит бедственную, трудную крестьянскую долю. Словно воочию возникает безрадостная картина жизни на панской земле» работа от зари до зари под присмотром жестокого старосты, который и на побои не скупится, и готов распорядиться девушками по своей прихоти.

Селянка живо построена. Динамичность создается контрастом девичьих характеров: осмотрительной, робкой Олюхны и дерзкой, решительной Петрухи. В их остром, богатом не только меткими и колкими словечками, но и народной мудростью диалоге оживает образ злющего старосты с вечно наморщенным лбом и непрерывными окриками: «Жни, жни, не ленися!» — старосты, который в кровь избивает арапником и сильных, строптивых, и слабых. Колоритна и ведьма-экономка, которая даже старосту держит под каблуком.

Не раз повторяется в «Жницах» обращенный к солнцу зачин. Солнце олицетворяет в этой селянке гармонию природы. Но гармония эта нарушена угнетателями и скверными людьми:

Ах, солнце-солнышко! Златое око дня!

Умней ты старосты лихого у меня...

Ты, солнце, то печешь, то ветру дашь дохнуть

И чела освежить нам жаркие и грудь, —

А он не даст присесть: весь день серпами машем...

(Перевод Н. Берга)

Селянки Шимоновича стали поистине литературным открытием и породили последователей и подражателей еще при жизни поэта. Неповторимость селянок Шимоновича таилась в особом характере слияния великого культурного наследия античности с поэзией народа. Через двести лет Мицкевича поразило именно острое ощущение реальности в этих, казалось бы, стилизованных под античность народных идиллиях.

Польская литература эпохи Возрождения сформировалась в XVI в. как литература национальная. Опираясь на завоевания античной литературы и европейского гуманизма, она следовала польской народной традиции и нашла свои оригинальные идейно-образные средства. Ценность вклада, внесенного польским Возрождением в европейскую литературу, очевидна. Свидетельством служит творческое наследие блистательной плеяды самобытных общественных деятелей и художников слова от Коперника, Моджевского, Бельского, Рея до Яна Кохановского, Миколая Семпа Шажиньского и Шимона Шимоновича.

РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ

-=ЛИТЕРАТУРЫ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН И ЛИТВЫ=-

ВВЕДЕНИЕ

Монголо-татарское нашествие служит гранью между древнерусским историческим периодом, общим для всего восточного славянства, и периодом, в котором в результате раздельного существования происходило формирование народов великорусского, украинского и белорусского.

Древнерусский язык и древнерусская литература — это язык и литературы домонгольского периода, хотя часто в научной литературе понятие «древнерусский» распространяется на всю русскую средневековую литературу вплоть до ее перехода к литературе новой в XVIII в. На самом же деле вновь начавшийся после монголо-татарского завоевания период еще несколько столетий живет древнерусскими традициями, но, по существу, к древнерусскому периоду не относится.

Единая древнерусская литература постепенно сменяется литературами русской, украинской и белорусской, но еще наглядна их общность, выражающаяся в единстве традиций, в единстве самосознания и единстве продолжающихся взаимодействий, хотя уже вступили в силу процессы дифференциации.

Эти процессы происходили в литературных языках отлично от литературы. По существу, у восточнославянских народностей может быть отмечено два литературных языка. Один — язык церковнославянский, традиционно сохраняющий черты староболгарского языка и ставший общим языком «высокой» литературы у всех южных и восточных славян, а также в Молдавии и Валахии. Другой — язык деловой письменности, на котором писались летописи и деловые документы в XIV—XVI вв. в России, а также на Украине, в Белоруссии и в Литве. Деловой язык Великого княжества Литовского, так называемый русский диалект, включивший в себя элементы украинского и белорусского народных языков, полонизмы, литовские заимствования, отличался от делового языка великорусских областей. И на его основе к XVI в. развились белорусский и украинский литературные языки. Однако язык деловой письменности восточных славян, который удобнее всего именовать письменным древнерусским, сохраняется — при существенных местных различиях — до XVI в., хотя разговорные языки к этому времени дифференцировались у трех братских народов, приобретя все черты национальных языков. Древнерусский язык до XVI в. сохранял в себе основные черты старого, домонгольского письменного языка, общего для всей восточнославянской территории. В этом языке деловой письменности, как и языке возвышенной, по преимуществу церковной литературы, так называемом церковнославянском, наряду с процессами дифференциации могут быть отмечены и процессы интеграции. Отступления от традиционных форм постоянно встречались с возвращениями к традиционным формам.

Несмотря на то что литературными языками этого времени оставались церковнославянский, а до XVI в. и древнерусский, литературы, развивающиеся на территории Украины, Белоруссии и России, уже складывались как литературы украинская, белорусская и русская. В недрах каждой из этих литератур создаются новые произведения, связанные с новой эпохой и новыми условиями существования; несмотря на всю их средневековую традиционность, сами по себе эти произведения новые и не могут быть названы «древнерусскими».

Развитие культуры, и в частности литературы, в конце XIII и в XIV в. имеет свои существенные отличия от развития предшествующего — в древнерусском периоде. Начавшееся в 1237 г. вторжение монголо-татарских орд затормозило развитие культуры восточного славянства. Сильно пострадала и книжность. Книги не только гибли в пожарах, пропадали и терялись в запустевших монастырях и городах, — они гибли просто оттого, что сильно сократилось число книжных людей. Книги в массе сохраняются тогда, когда они находятся у людей, способных их понимать и заботиться об их возобновлении. Книгам нужна атмосфера книжности, а существованию этой атмосферы препятствовало монголо-татарское иго. Русь оказалась отрезанной и от Византии, и от своих западных соседей. Были затруднены передвижения и на самой восточноевропейской территории. Духовное общение, столь необходимое для существования культуры, было нарушено, а вместе с этим оказалось нарушено и общение литературное; единство литературного опыта поддерживалось больше традицией, чем обменом этим опытом. Военные тревоги заставляли людей уходить в леса, на север, бросая книги или отдавая их на попечение случайным лицам. В новых условиях люди жили более изолированно друг от друга и было все труднее обеспечивать «самопроизводство» культуры — создание новых поколений грамотных и книжных людей.