Поэтика за чайным столом и другие разборы

474

Продолжая аналогии с Бабелем, можно сказать, что двойное проведение темы, но в обратном порядке, сначала в мажорном ключе, а затем в минорном, налицо в его рассказе под программным названием «Гюи де Мопассан», где за донжуанским триумфом в духе мопассановской новеллистики следует отрезвляющая рефлексия по поводу реальной биографии писателя; в «Справке» Бабель ограничивается одноходовкой со счастливым концом.

475

На фоне этого двойного успеха Лябарба (в качестве любовника и рассказчика), отмеченное нами напряжение в главке I, повествуемой от лица то ли Лябарба, то ли объективного третьеличного наблюдателя, представляется скорее нарративной недоработкой, нежели искусным предвестием будущего «авторского» торжества Лябарба.

476

Сюжеты, построенные на игре с лейтмотивным словечком, не редкость у Мопассана; см., например, хрестоматийные новеллы «Награжден!» («Décoré!») и «Веревочка» («La Ficelle»), оба 1883 г.

477

Перекличка этой характеристики Риве с характеристикой Морена в одном месте перевода (дело этой скотины Морена) в оригинале отсутствует: Риве рассказчик именует brute, а Морена — bête. Однако общего духа оригинала это не искажает, поскольку мотив «животности/брутальности/глупости», ассоциирующийся прежде всего с образом свиньи Морена, но соотносимый и с другими персонажами, проведен Мопассаном очень последовательно.

В поезде Морен воображает, что героиня сочтет, что он bête (глуп), если он не покусится на нее. Далее она описывается как жертва de sa brutalité (его грубой выходки). Кокетничая с Лябарбом, она говорит ему, что он не так bête (глуп), как Морен. Полуизвиняясь за свои приставания к ней, Лябарб говорит, что был невольно brutal (груб), потом уверяет, что приехал, воспользовавшись le prétexte de cette bête de Morin (под предлогом дела этой скотины Морена). Рука Риве, останавливающего Лябарба ночью, названа brutale (сильная), а сам Риве — brute (скотиной). Жена Морена уподоблена tigresse (тигрице), готовой его dévorer (растерзать). Морен умирает оттого, что его emotion (пережитое волнение) оказалось слишком brutale (сильным).

Вся эта словесная игра органично вписывается в общий тон сюжета, совмещающего элементарный половой план с изощренной метавербальностью.

478

То, что персонаж-мужчина чахнет и умирает, а его партнер-женщина толстеет и надолго переживает его, — характерный литературный мотив, например, использованный Чеховым в «Душечке» (заглавная героиня полнеет, а ее первый муж, Ванечка, худеет и умирает), не исключено, что с оглядкой на Мопассана, которого Чехов ценил. Впрочем, мотив это, как мы увидим, архетипический.

479

Любопытный пример из современного юмора — хохма, рассказанная десяток лет назад, во время сильных морозов в Нью-Йорке, известным американским телекомиком Дэвидом Леттерманом: «Манхэттенские проститутки предложили (developed) новую услугу (job): за 20 долларов они подуют вам на руки».

В переводе острота полностью пропадает, так как уже в оригинале от двух задействованных в ней непристойностей эвфемистически оставлены только нейтральные сами по себе компоненты подуть (blow), и руки (hands), которые в сочетании друг с другом выглядят и вовсе невинно. Чтобы понять ее, надо знать, что blow job — стандартное профессиональное название сосания члена, а hand job — его (тоже наемного) дрочения, причем их общий элемент job (работа, услуга) анонсирован в начале леттермановской репризы. Две солености замаскированы под заботу о замерзающих.

480

Интересный аналог к переосмысляющей игре с лейтмотивом, представляет «Диалог Гамлета с совестью» Марины Цветаевой (1923; Цветаева 1990: 345):

—

На дне она, где ил

И водоросли… Спать в них

Ушла, — но сна и там нет!

—

Но я ее любил,

Как сорок тысяч братьев

Любить не могут!

                              — Гамлет!

На дне она, где ил:

Ил!..

И последний венчик

Всплыл на приречных бревнах…

—

Но я ее любил

Как сорок тысяч…

                             — Меньше,

Все ж, чем один любовник.

На дне она, где ил.

—

Но я ее

—

(недоуменно)

                             —

любил??

Рефренными тут являются сразу два контрастных оборота, один из которых (про дно) разоблачает подлинный смысл другого (про любовь). В примерах из Шекспира и Мольера четким рефреном проходит лишь маскирующая формула (достойные люди; эта галера), а подспудный смысл (изменники; деньги) прорывается наружу лишь в конце, а до тех пор дается не столь систематически.

481

В «рассказ[ах] „Эта свинья Морен“, „Заместитель“ <…> и мног[их] друг[их] <…> [ю]мор Мопассана, нередко связанный с фривольными мотивами и эротическими ситуациями, носит особый, чисто национальный характер, восходящий к старинной французской литературной традиции — к средневековым фабльо» [Данилин 1958: 14].

482

Были просмотрены сто новелл Боккаччо, сто пятьдесят девять Франко Саккетти, пятьдесят Мазуччо Гвардато, «Сто новых новелл» (знаменитый французский сборник середины XV в.), семьдесят две новеллы Маргариты Наваррской, двадцать шесть Маттео Банделло, сорок фацетий Поджо Браччолини, десять «бесед о любви» Аньоло Фиренцуолы и пять «вечерних трапез» Франческо Граццини-Ласка (по изданиям Боккаччо 1987; Саккетти 1962; Мазуччо 1931; Cent 1876; Hundred 1960; Гептамерон 1967; Новелла 1964).

483

Использование Мопассаном сюжетов из ренессансного репертуара — особая тема. В качестве наиболее ярких примеров можно привести «Возвращение» («Le Retour», 1884) [Мопассан 1958: IV, 215–221; пер. Н. Вильтер; Maupassant 1974–1979: II, 206–212]:

Жена рыбака, ушедшего в море, ждет его десять лет, потом выходит за другого, вдовца с ребенком, он усыновляет двоих ее детей, а она рожает ему еще троих. Возвращается первый муж, трое решают поделить все полюбовно: жена, двое первых детей и дом отходят к первому мужу, а второму остаются его трое детей.

В новелле 22-й сборника «Сто новых новелл» — «Сын двух отцов» («L’Enfant à deux pères» [Cent 1876: 94–97]; «The Child with Two Fathers» [Hundred 1960: 87–89]) — действие развертывается между богатым дворянином, его любовницей и богатым купцом.

Молодая дама беременеет от дворянина, он должен отправиться на войну, оставляет ее в своем доме, с деньгами и на попечении друзей и слуг. Она грустит, но через месяц склоняется на ухаживания купца, переходит жить к нему, через семь месяцев рожает сына, которого выдает за его, они живут счастливо вместе, но через некоторое время возвращается ее первый любовник, узнает, что она покинула его дом, идет в ее новое жилище, открывает она, он настойчиво требует своего ребенка, она отказывается его отдать, говоря, что это разрушит всю ее новую жизнь, что ребенок этот уродлив и увечен, обещает ему взамен своего следующего ребенка (!), после чего он уходит.