Каторга

не поверят в наши добрые намерения. Что я скажу им, когда они вернутся?

"Штаб" губернатора согласился с доводами Бунге.

- В самом деле, - волновался поручик Соколов, - вот как нагрянут сюда, от нас и костей не останется.

- Да! - вмешался капитан Жохов. - С дозоров уже донесли, что от Дербинского двигается большая колонна японцев. Вот настал момент, чтобы дать решительный бой...

Но Ляпишев на битву не решился, и все отряды потянулись онорской дорогой к югу, где и застряли с обозами в болотистых падях. Фенечка смотрела, как колеса телеги медленно погружаются в рыхлый мох, из-под которого выступала рыжая вода таежной трясины. Кутая плечи в пуховый платок, она зябко вздрагивала, говоря осуждающе:

- Отвоевались, мать их всех... шибко грамотные все стали! С кем ни поговоришь, у каждого свое мнение. А вот раньше были темные, никаких своих мнений не имели, зато врагов лупцевали так - приходи, кума, любоваться...

Вечерело. На упругой болотной кочке сидел прокурор Кушелев. Теперь на него лучше не смотреть: измятое лицо, давно не бритое, заросло неопрятной щетиной; он поднял воротник шинели, глухим бормотанием отвечая на слова горничной;

- Что, вы там бормочете? - спросил его Ляпишев, наблюдая, как медленно разгорается отсыревший хворост.

Кушелев судил себя и всех по очень большому счету:

- Я говорю, что прожил пятьдесят лет... дослужился до генеральских эполет и, как русский офицер, не имею права терпеть этот позор. Мы пожинаем плоды преступного разгильдяйства и головотяпства: авось японцы не придут, авось мимо их пронесет. А теперь я, генерал-майор русской армии, сижу на болотной кочке и спрашиваю сам себя: кто виноват в моем бессилии? Кому я обязан за это свое бесчестие?

- Хватит бубнить! - обозлился Ляпишев. - Никто не виноват, что так случилось. Я сделал все, что мог, и даже больше. Конечно, я подозреваю, как и вы, что после войны станут искать "стрелочника", который всегда виноват, а пальцы историков будущей России станут указывать персонально на меня.

- Но мне бесчестья не пережить! - сказал Кушелев и, поднявшись с кочки, медленно побрел в сумерки темнеющего леса; долго было слышно, как под его сапогами хлюпает и чавкает грязное сахалинское болото...

В русском лагере появился японский офицер, прибывший из Дербинского, он передал Ляпишеву пакет от Харагучи.

- Это не ультиматум! - сказал он, открыто улыбаясь. - Это лишь дружеское сочувствие моего генерала, выраженное лично вам, и мой генерал, входя в ваше безвыходное положение, предлагает вам почетную капитуляцию... Если господа офицеры вашего геройского штаба пожелают сохранить свое имущество, им в этом не будет отказано. Ближайшим же пароходом все пленные будут доставлены в наш город Сендай, где вы будете пользоваться всеми благами европейской цивилизации.

-Раздался выстрел, и он был таким неожиданным в лесной тишине, что все вскочили. Поручик Соколов крикнул:

- Проверьте, кто там стреляет?

- Это генерал Кушелев, - донеслось издалека.

-