Женская война

то подземелье! Остается еще минут пять, более вам не нужно…

— Я не уйду.

— Но знаете ли, зачем я сошел сюда? Знаете ли, что я хочу сделать?

Виконтесса подняла факел, поднесла его к бочонку и сказала:

— Догадываюсь!

— Клара! — вскричал испуганный Каноль.

— Скажите еще раз, что хотите умереть вместе со мною.

Бледное лицо Клары показывало такую решимость, что Каноль убедился, она исполнит обещание. Он остановился.

— Но чего же вы хотите? — спросил он.

— Сдайтесь!

— Никогда!

— Время драгоценно, — продолжала виконтесса, — сдавайтесь! Предлагаю вам жизнь, предлагаю вам славу, потому что доставляю вам превосходное извинение: измену!

— Так позвольте мне бежать… Я брошусь к ногам короля и выпрошу у него позволение отмстить за себя.

— Нет, вы не убежите.

— Почему же?

— Потому что я не могу жить так… Не могу жить без вас… Потому, что я вас люблю.

— Сдаюсь! Сдаюсь! — вскричал Каноль, падая на колени перед виконтессой и отбрасывая факел, который она держала в руках.

— О, — прошептала виконтесса, — теперь он мой, и никто не отнимет его у меня.

Тут была одна странность, которую, однако же, можно объяснить: любовь различно подействовала на этих двух женщин.

Виконтесса де Канб, осторожная, ласковая и скромная, стала решительною, смелою и твердою.

Нанона, капризная, своевольная, вспыльчивая, стала скромною, ласковою и осторожною.

Виконтесса чувствовала, что Каноль все более и более любит ее.

Нанона чувствовала, что любовь Каноля ежеминутно уменьшается.

X

Второе возвращение армии принцев в Бордо вовсе не походило на первое. На этот раз достало лавровых венков для всех, даже для побежденных. Нежное чувство виконтессы де Канб предоставило большую часть их барону Канолю. Едва въехал он в заставу возле друга своего Равальи, которого два раза едва не убил, как его окружила толпа, удивлялась ему, как великому полководцу и храброму воину.

Горожане, разбитые третьего дня, и особенно раненые, несколько сердились на своего победителя. Но Каноль казался таким добрым, таким прекрасным и простым, он сносил новое свое положение с такою веселостью и с таким достоинством, его окружила такая свита искренних друзей, офицеры и солдаты Навайльского полка так хвалили его, что жители Бордо скоро забыли свою первую неудачу.

Притом же другие мысли занимали их. Герцог Бульонский должен был приехать на другой или на третий день, а по самым верным известиям знали, что король будет в Либурне через неделю.

Принцесса Конде нетерпеливо желала видеть Каноля. Спрятавшись за занавески окна, она смотрела, как барон проходил мимо. Вид его показался ей торжествующим и вполне соответствующим той блестящей репутации, которую создали ему друзья и враги. Маркиза де Турвиль, не соглашаясь в этом случае с принцессой, уверяла, что в Каноле нет ничего особенного. Лене говорил, что считает его достойнейшим человеком, а герцог де Ларошфуко сказал только:

— А, так вот герой-то!

Канолю назначили квартиру в главной городской крепости,