Прах и пепел

верное, тюрьмы, боялся, что будут бить, пытать. Так мы думаем.

Она опустила голову, помолчала…

— Скажи мне, Саша, тебя…

Он подошел к ней, обнял.

— Нет, меня не били и не пытали. Это началось позже.

Постучали в дверь, вошла соседка Галя, поцеловала Сашу, прослезилась.

— Ну вот, — сказал Саша, — и эта плачет.

Постарела Галя. Раньше шумная была соседка, бушевала на кухне, но отходчивая, жалостливая, сунула Саше в карман пачку папирос, когда его уводили.

— Изменился ты, — всхлипнула Галя, — а какой фасонистый был, помнишь, как тебя во дворе-то звали?

— Помню, — улыбнулся Саша.

«Сашка-фасон» — такое у него было прозвище.

— Где Петя? — спросил ее Саша о сыне.

— Не знаю где! Не знаю. И, боюсь, никогда не узнаю. Он еще до войны в армии служил: двадцатого года рождения, в Белоруссии был. Значит, в самое пекло и попал. Ни письма, ни известия никакого.

— Не отчаивайтесь, почтовая связь с теми частями прервана, дойдет письмо.

— Куда дойдет, Сашенька, уже под Москвой окопы роют.

— На западе армии ведут бои, вырываются из окружения. Вот увидите, вернется Петя, я вам это предсказываю.

— Спасибо, Сашенька, на добром слове. Дай тебе Бог живым остаться. — Галя снова поцеловала его. — Помучили тебя и Софью Александровну помучили. А мы только со стороны поглядывали. Теперь вот пришла пора всему народу мучиться.

— Она неплохая женщина, — сказала Софья Александровна, когда Галя ушла.

— Бывали у нас с ней некоторые недоразумения, но все, в общем, устроилось. Знаешь, Саша, сейчас, в горе, люди лучше стали, добрее.

Саша вдруг ударил кулаком по столу.

— Сволочи, негодяи! «Ни пяди своей земли не отдадим»… «Только на чужой территории»… «Малой кровью»… А немцы уже в Смоленске.

— Неужели они придут сюда, Саша?

— Не знаю. Может быть, и не придут. Положит наш великий и гениальный еще несколько миллионов таких Петек, Ванек, Гришек, что ему?! Я не мог смотреть ей в глаза. Убит ее Петя или в плену. А плен объявлен изменой.

— Сашенька, будь осторожнее, будь рассудительнее, лучше об этом не говорить… Я рада, что ты простой шофер, ни за кого не несешь ответственности.

В коридоре раздался звонок.

— Тетки пришли, — сказала Софья Александровна.

Это были они. Старшая, Вера, все такая же энергичная, деловая, крепко обняла Сашу, потом отстранила его от себя, разглядывая:

— Смотри, какой солдатик бравый! — Вынула из сумки бутылку водки. — По такому случаю выпить надо обязательно! — И подарок привезла: заграничную безопасную бритву «Жиллетт» и две пачки лезвий к ней. — Знаешь, как лезвия точить?

— Нет.

— Дай стакан, — попросила она Софью Александровну, вынула из пачки лезвие, но не развернула его из бумаги. — Так поймешь. — Прислонила лезвие к внутренней стороне стакана, прижала двумя пальцами, поводила по стеклу.

— Вот так води минут пять, переверни и опять води, оно у тебя и заострится. Одним лезвием будешь три месяца бриться, тут их десять штук, на тридцать месяцев хватит.

Полина, младшая из сестер,