Альтист Данилов

. Лишь в глиняном горшке на окне в черноземе остался пепел. Видимо, в споре Муравлев тыкал сигаретой в кактус.

Не было и Наташи. Данилов позвонил ей, но, наверное, Наташа уже ушла в свои лаборатории.

Да и играл ли он вчера в Клубе медицинских работников? Естественно, играл. И в клубе, и по дороге домой, и во сне. Вот и цветы, нарциссы и лилии, стояли в хрустале. Были вечером в руках у Данилова и розы, но он их сразу же раздал дамам.

Данилов спустился на лифте к синим почтовым ящикам, взял газеты. В Анголе бились повстанцы, Карпов мучил Полугаевского, Мальцев по системе "гол плюс пас" набрал двадцать семь очков и вышел на четвертое место. Просмотрев газеты, Данилов несколько опечалился. Ничего он как будто бы и не ждал от газет, однако выходило, что ждал. Ну ладно "Спорт", там и Мальцеву дали мало строк, но вот "Культура"-то или "Московская правда" могли ведь уделить симфонии Переслегина и ее исполнителям хоть абзац. Хоть строчку в "Новостях культурной жизни". А не уделили. "Чем я занимаюсь! возмутился Данилов. - И о знаменитостях-то газеты сообщают не сразу, а тут искать про себя, да еще и на следующий день!.." Да и подумаешь, какое событие произошло вчера в Клубе медиков! Дрянь, стало быть, а не событие, если Клавдия не сочла нужным явиться в клуб. Данилов вспомнил, как Клавдия рвалась к синему быку. И нечего искать в газетах... Внизу на улицах неслись машины, торопились люди, тащили сумки и портфели, ветры мели желтый коммунальный песок по скользким тротуарам, подталкивали озабоченных граждан - к работам, к службам, к занятиям. Что изменила в судьбах, в душах этих людей музыка Данилова, что она вообще могла изменить? Видимо, ничего... Данилов был утомлен и пуст душой. Музыка стала противна Данилову.

В стеганом халате Данилов сидел на диване. Исходил озябшей душой. И музыка ему была не нужна, и сам себе он не был нужен. Никто не был ему нужен.

Зазвонил телефон.

- Здравствуй, Володя, - сказал Земский, - был, был я вчера на твоем выступлении!

- Вот как...

- Взял бюллетень и сходил.

- А была ли нужда, Николай Борисович? Музыка Переслегина находится в полном противоречии с вашей.

- А я любопытный. И потом, ведь я пока терпим к иным направлениям. Пусть себе дудят. А ты сыграл сильно, вот что я тебе хочу сказать.

- Спасибо, Николай Борисович.

- Сильно и дерзко. Будто спорил с кем-то. Не со мной?

- Нет, Николай Борисович, я не спорил с вами. Просто играл, и все. Как мог...

- Теперь ты должен играть не как можешь, а как не можешь. В крайнем случае ты ведь все равно сыграешь как можешь. Ты понял меня?

- Я понял, Николай Борисович.

- Играй, играй, иди дальше... Будешь большим артистом, - сказал Земский. - А потом дойдешь до черты. Спросишь: "А дальше куда?.." И некуда дальше. Шагнешь в невозможное, а из невозможного-то прибредешь к тишизму... Вот ведь как... Я тебя не пугаю, не расстраиваю, я без зла... Кстати, много ли гармонии было во вчерашней музыке? Играл ты блестяще, но гармония-то где?