Каторга

иск "Цусиму", которая имеет три трубы и две мачты, делающие ее похожей на русского "Богатыря", что и введет "Новик" в выгодное для нас заблуждение.

Трудно вообразить суматоху, возникшую в Корсаковске, когда стало известно, что не надо удирать в тайгу с узлами домашнего барахла, - это не японский, а русский крейсер, и с берега уже разглядели его гордый Андреевский стяг. Барон Зальца торопливо облачился в мундир, прицепил шпагу.

- Сам черт его принес! Обязательно на своем хвосте притащит беду на наши головы... Зовите городского старосту. Пусть берет поднос, чтобы встречать гостей хлебом-солью.

Из города как раз гнали стадо коров на выпас, и среди мчащих животных метались люди, спешащие к пристани. Местный оркестр готовился грянуть бравурным маршем Радецкого, а чины полиции с тревогой посматривали на "Новик":

- Вот как шарахнет - мы и костей не соберем! Судебный следователь Зяблов тоже был в мундире:

- Да за что ему нас шарахать? Мы же православные. От святого причастия никогда не отворачивались.

- А крейсеру все равно... От флотских добра не жди. Они там какие-нибудь стрелки перепутают, и по своим - бац, мое почтение! У них же столько всего из математики и геометрии наворочено, что они сами не разберутся...

Шульц, сойдя на берег, едва козырнул Зальца:

- Сейчас не до церемоний! В эфире слышны переговоры противника, потому срочно берем воду и бункеруемся.

- Вам дать каторжников для погрузки? У меня ведь Корсаковская тюрьма битком набита этой сволочью.

- Не надо, - отвечал Шульц барону, - на флоте все каторжные работы обязаны исполнять наши матросы...

Однако жители Корсаковска столь были рады "Новику", что в ряд с матросами работали не только ссыльные, но даже старики и женщины, набежали дети, все хотели помочь крейсерским. Но эфир все время потрескивал от активных переговоров японцев, и скоро с мостика последовал доклад:

- С моря подходит наш "Богатырь"!

- Да какой там "Богатырь", если это "Цусима"...

- Прекратить погрузку! - распорядился Шульц.

Горнисты призвали к бою. Крейсер, дрожа от напряжения, как человек трясется от ярости, устремился в атаку. Оптика прицела боковой пушки поймала в крестовину наводки тень японского крейсера, Макаренко сказал Максакову:

- Я же говорил - не каркайте, что мы дома. В ответ нога мичмана нащупала упругую педаль боя:

- Огонь! Лучше уж, Архип, дома помирать... Издали силуэты японских крейсеров казались скользкими, словно рыбины, и, как рыбины, они выскальзывали из прицела. Японцы передали открытым текстом по-русски:

"Честь вашему мужеству. Предлагаем почетную капитуляцию". На это "Новик" озлобленно отвечал работою пушечных плутонгов - с носа и с кормы, избивая и уродуя надстройки "Цусимы", пока та не стала удаляться, кренясь на левый борт, дымя пожарами. Но японцы боя не прекращали. "Читоза" пошел на сближение. "Новик" тоже имел попадания, убитых даже не убирали с постов: вода затопила румпельный отсек, через пробоины, старые и новейшие, внутрь крейсера