История всемирной литературы Т.5

Во многих литературах Средней и Юго-Восточной Европы в эпоху Просвещения зарождается национальная драма, в которой раньше всего утверждается классицизм. Однако первенствует не трагедия (пусть даже не на античные, но, как в Польше, Венгрии, на более злободневные и гражданственно заостренные национально-исторические темы), а социальная и социально-бытовая комедия (жанр, особенно развитый в польской литературе). Мольер, а чаще Гольдони решительно одерживают верх в качестве художественных образцов над Расином и даже Вольтером. С этими более «земными» вкусами и творческими устремлениями вполне созвучно в поэзии преобладание над одой басни, а также сатирико-пародийных форм и народной песни. В разных видоизменениях, в сплаве с элементами рококо, традициями Возрождения и барокко песня из устной стихии постепенно подымается (например, у Красицкого или же у Чоконаи) на высоту письменного лирического жанра.

Вместе с тем не будем забывать, что собственно художественное творчество — писательство в эпоху Просвещения в некоторых странах этой части Европы иногда еще только выделялось из общегуманистической деятельности, более широкой сферы образованности. Начатки повествовательного искусства, изобразительного мастерства, литературный стиль еще зрели, складывались в других, ученых по своему роду, особенно исторических, сочинениях (Некулче, Д. Кантемир в Молдавии), в эпистолярном жанре. Повсюду опаздывает роман: первый польский роман, «Приключения Миколая Досвядчиньского» И. Красицкого, произведение с чертами просветительского реализма, появился в 1775 г. Роман «Фанни» единственного венгерского сентименталиста Й. Кармана — в 1795 г.

При общности определенных черт и явлений, которые, отличая литературы Средней и Юго-Восточной Европы от западных, позволяют объединить их вместе и отчасти приблизить к русской, налицо также большая неравномерность в становлении и росте. В различных литературах очень по-разному развиты и соотносятся жанры и художественные направления, традиции и влияния. Если в венгерской литературе (сравнительно с Молдавией или Хорватией) довольно сильны демократические барочные традиции, которые не отметаются Просвещением, а вместе с народно-поэтическими становятся подчас почвой, куда падают семена французского или веймарского классицизма, то в Греции, например, барокко почти не развито или отсутствует. Письменная (учено-книжная и общественно-публицистическая) традиция дальше отстоит там от фольклорной и заметней испытывает именно французское (хотя не столько литературное, сколько философское) воздействие. Вместе с тем греческая поэзия (в годы Французской революции) возвышается под влиянием героических идеалов античности до революционных од, которых не знала тогда, скажем, болгарская или молдавская и т. д.

Внутренняя неравномерность развития каждой из названных литератур сама является, однако, признаком их своеобразия, подтверждая их известную общность в этой части Европы.

*ГЛАВА 1.*

ПОЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (Липатов А.В.)

САРМАТСКОЕ БАРОККО

Первые десятилетия XVIII в. ознаменовались углублением социально-политического и экономического кризиса феодальной Речи Посполитой.

Сказались как последствия изнурительных войн минувшего столетия, крестьянские бунты и освободительное движение на порабощенной Украине, так и отсталость крепостнических методов ведения хозяйства, низкий уровень ремесленного производства в городах, лишенных прав еще в конце XVI в. Отсутствие сильной централизованной власти, расшатываемой законодательством шляхетской республики начиная с XVI в., привело к тому, что страна превратилась в конгломерат феодальных провинций. Магнаты, которые ради собственной выгоды не останавливались даже перед национальной изменой, периодически, опираясь на всецело зависевшую от них мелкую и среднюю шляхту, срывали (по праву liberum veto) общегосударственные сеймы. Речь Посполитая, как федеративное польско-литовское государство, была многонациональной, в ее границы входили украинские, белорусские, латышские и молдавские земли. Клонящаяся к упадку, раздираемая внутренними, в том числе национальными, противоречиями и притом лишенная регулярной, по-современному оснащенной и организованной армии, страна стала все чаще привлекать внимание соседей. Заинтересованные в ослаблении Речи Посполитой, они бесцеремонно вмешивались в ее дела то прямо, то под видом поддержки какой-либо из враждующих группировок.

Победившая в минувшем столетии Контрреформация наложила характерный отпечаток на мировоззрение, мораль и культуру шляхетской Речи Посполитой. Религиозный фанатизм и ханжество; убогий умственный кругозор, ограниченный элементарными познаниями в риторике и катехизисе; убежденность в национальной исключительности, неприязнь к иностранцам и сословная спесь; культ «воинских доблестей», падение нравов, презрение к труду, неимоверная жестокость к крепостным и кичливость мифическим происхождением от древних сарматов — все это называлось «сарматизм» и стало объектом критики тех, кто подготавливал «просвещенный век», как в 60-е годы нарекли свою эпоху поборники преобразований. Идеология сарматизма не только обусловила характер воззрений, образ жизни и психологию шляхты, но и предопределила облик литературы и искусства «сарматского барокко», которое просуществовало до XIX в.

Сарматское барокко, которое выкристаллизовалось во второй половине XVII в., было продуктом массовой шляхетской культуры эпохи Контрреформации. Оставаясь в тени высокого барокко, оно постепенно стало преобладающим, а с начала XVIII в. — и единственно существующим. В литературе сарматского барокко идеология сарматизма, религиозно-проповедническая тематика, суеверие и фанатизм, переплетавшиеся с панегиризмом в честь сильных мира сего, выступали в сочетании со специфическим стилем, где логическое построение фраз заменялось напыщенным пафосом, а нагромождение риторических фигур, равно как макаронизмы и характерные латинские инверсии, призваны были демонстрировать антично-псалтырную эрудицию авторов, прошедших монастырские школы. Примитивный ритмический строй, однообразная силлабическая структура и ходульная образность свидетельствовали не только о низкой поэтической культуре тех, кого на уроках поэтики и риторики учили не понимать литературу, а рифмовать и ораторствовать на заданные темы по заданным правилам. Это была и своеобразная иллюстрация последствий Контрреформации, которая пресекла идейно-философские традиции национального Ренессанса, а своей замкнутой концепцией католической идеологии и культуры привела ею же насаждаемое барокко к вырождению. Стилистические нормы сарматского барокко отражены в целом ряде теоретических трудов, среди которых особой известностью пользовалась «Польская молва» (1720) иезуита К. Верушевского, «Рассудительный поляк» (1730) иезуита В. Быстшоновского.

Характерным свидетельством тогдашнего образа мышления, психологии и вкусов является энциклопедия ксендза Б. Хмелевского «Новые Афины, или Академия всевозможной учености полная» (1745—1746) — пестрая и колоритно изложенная полигисторская смесь фактов, поучений, советов, где средневековые представления, вера в чудеса, сказочная экзотика сочетались с полезными сведениями из солидных научных трудов. В глазах потомков это творение стало символом эпохи, ее мировосприятия, потребностей и культуры.

Как и в минувшем столетии, множество произведений распространялось в рукописях: подавляющая часть типографий была в ведении монастырей и духовных организаций; властвовала католическая цензура. С конца XVII в., когда на польский трон стали избираться саксонские короли, двор, чуждый польской культуре, прекратил ей покровительствовать. Ослабла и поддержка магнатов-меценатов, что тоже сказалось на литературе. Среди литераторов этих лет, чье творчество зачастую граничит с графоманией, известность приобрели иезуит Ю. Бака и религиозный поэт-лирик К. М. Юневич. Эпику, наряду с латинскими и польскими поэмами на темы национальной истории, представляют зарифмованные библейские сюжеты и агиографические повести экс-короля С. Лещиньского, воеводы Я. К. Яблоновского и других, которые продолжали традиции мессиад и христиад XVII в. Своеобразием художественного примитива, обаянием сказочности интересны комедии и трагедии Уршули Радзивилл (1705—1753), написанные для придворной сцены ее мужа, гетмана М. К. Радзивилла в Несвиже (Литва). Наряду с использованием тематики мистерий, преданий о мучениках, сюжетов барочных романов, восточных повестей и фольклорных мотивов У. Радзивилл первой обратилась к комедиям Мольера, переделывая их в духе сарматского барокко.