Гроза Византии

ошу вас в покои императора, где вы найдете пищу для вашего тела.

- Можно ли думать о пире после всего виданного нами? - воскликнул Аскольд.

- Что ты хочешь сказать, витязь?

- Хочу сказать, что чувствую...

- Говори же, мы слушаем тебя...

- Но я боюсь осуждения вашего... Мы, норманны, умеем говорить только то, что думаем.

- Нам Бог запрещает осуждение... Он проповедовал любовь даже к врагу.

- Даже ко врагу? - задумчиво проговорил князь. - А наш Один и славянский Перун... Но что я хотел сказать?.. Я скажу только, что я понял теперь причины этой страшной бури. Нет сомнения, Бог, которому вы служите, заступился за вас. До сих пор я в этом сомневался, но теперь я верую этому.

- И веруй! Благо тебе будет! После я дам тебе возможность беседовать с первосвященником нашего Бога, и ты услышишь то, что, как я вижу, жаждет познать душа твоя.

Князей снова провели во дворец. Там в одном из больших, светлых покоев был приготовлен для угощений обильный самыми утонченными яствами стол.

Перед тем, как с таким торжеством принять варягов, состоялось еще одно тайное совещание. На нем был возбужден вопрос о том, что не лучше ли разом избавиться от варяжских вождей, прибегнув к излюбленному византийскому средству - отраве. Без них и остатки варяжской дружины, сплачивавшейся только вокруг своих князей, являлись жалким сбродом, разогнать который рискнули бы даже изнеженные императорские гвардейцы. Но против этого плана восстал Вардас, Фотий и Василий Македонянин.

Они как будто видели будущее.

- Эти люди и так нам теперь не страшны, - говорили они, - а, возвратясь на родину, они принесут весть о чуде, и Византия приобретет в них верных слуг, а не врагов, какими они были нам доселе.

Мнение это восторжествовало, и князья не были отравлены.

Василий готовил им еще радость...

Когда стол был кончен, он попросил князей к себе в свои палаты.

- Вы увидите там нечто такое, что доставит вам большую радость, предупредил он их.

Но после всего пережитого в этот день Аскольд и Дир остались безучастными к этому предупреждению.

Какая радость могла их еще ждать?

Они последовали за Василием, дружина же их осталась в столовом покое, где им в изобилии поданы были крепкие вина, являвшиеся для этих детей природы, в полном смысле слова, новинкою...

Приведя их к себе, Василий оставил князей одних, а сам удалился.

- Что ты скажешь, Дир? - спросил брата Аскольд.

- Скажу, что все виденное нами непонятно... Знаешь, мы одни, и я могу говорить откровенно... Как хорошо было бы, если бы этот Невидимый Бог был и у нас в Киеве!

- Я сам думаю о том же... - со вздохом вымолвил Аскольд.

Шорох в дверях отвлек от разговора их внимание. Не успели они обернуться на него, как крик радости вырвался из их груди:

- Изок!

Князья кинулись к вошедшему в покой и протягивавшему свои руки юноше.

- Князья, князья! Вот и мы свиделись вновь! - кричал он.

- Мы думали, что ты погиб...

- Нет, византийцы пощадили меня...