Железный король

х жизни, – а их жизнь, равно как и их золото, целиком и полностью принадлежит королю, – хотели бы, если возможно, сохранить хотя бы жизнь? Они предлагают золото, добровольно предлагают, чтобы его не взяли силой. Почему бы их не выслушать?

Воцарилось молчание. Жан де Мариньи стоял неподвижно, как каменная статуя, и смотрел в окно отсутствующим взглядом.

– Что вы собираетесь делать с тем пергаментом, который я подписал по вашему требованию? – спросил он.

Толомеи провел языком по пересохшим губам.

– А что бы вы сделали с ним на моем месте, ваше высокопреосвященство? Представьте себе на минутку.., конечно, нелепо это даже и представлять.., но представьте все же, что вас угрожают разорить и что вы владеете.., ну скажем, талисманом, да, да, именно талисманом, который может вас уберечь от этого разорения…

На дворе послышался шум, и банкир подошел к окну. Грузчики тащили на плечах тюки материи, какие-то ящики. Толомеи машинально сделал подсчет поступивших к нему сегодня товаров и глубоко вздохнул.

– Да.., талисман против разорения, – прибавил он.

– Не хотите ли вы сказать, что эта расписка…

– Да, хочу, ваше высокопреосвященство, хочу и сейчас скажу, – вдруг жестко произнес Толомеи. – Расписка эта свидетельствует о том, что вы торговали имуществом, принадлежащим тамплиерам и находившимся под королевским секвестром. Она свидетельствует о том, что вы воровали и обворовали короля.

Он взглянул прямо в лицо архиепископа. «Ну, на сей раз, – подумал он, – все сказано. Теперь кто из нас дрогнет первый».

– Вы будете отвечать в качестве моего соучастника! – бросил Жан де Мариньи.

– Что ж, тогда нас с вами на пару вздернут на Монфоконе, как двух обыкновенных воришек, – холодно отозвался Толомеи. – Но хорошо хоть и то, что я буду висеть не один…

– Вы просто отъявленный негодяй! – крикнул Жан де Мариньи.

Толомеи пожал плечами.

– Я ведь не архиепископ, ваше высокопреосвященство, и не я ведь сбывал золотые дискосы, в коих тамплиеры хранили тело Христово. Я ведь только купец, и сейчас мы с вами заключаем торговую сделку, нравится вам это или нет. Вот о чем в действительности идет речь. Не будет ограбления ломбардцев – не будет и скандала. Но если я погибну, ваше высокопреосвященство, вы погибнете тоже. И с большой помпой. И коадъютор, который слишком удачлив, чтобы иметь одних только друзей, тоже погибнет с нами.

Жан де Мариньи схватил Толомеи за руку.

– Отдайте мне мою расписку, – прохрипел он.

Толомеи молча взглянул на архиепископа. У брата Мариньи даже губы побелели; у него дрожал подбородок, дрожали руки, дрожало все тело.

Банкир осторожно высвободил свои пальцы из руки архиепископа.

– Нет, – отрезал он.

– Я уплачу вам две тысячи ливров, которые вы мне дали, – сказал Жан де Мариньи, – и пусть вам останется вся сумма, которую вы выручите от продажи.

– Нет.

– Пять тысяч.

– Нет.

– Десять тысяч! Десять тысяч за эту злосчастную расписку!

– А где вы их возьмете, эти десять тысяч? Я лучше вас знаю ваши