Поэтика за чайным столом и другие разборы

Я тенью легкой, он же —

тенью тени

А что такого? — всяк на свой манер

Там все — одно, ну — два, там просто все мы — птицы

И я, и он, и Милиционер

(«Там, где с птенцом Катулл, со снегирем Державин.»)

Во втором случае обращает на себя внимание цитатный постмодернистский кивок в сторону мандельштамовских уравнений-загадок, а также, возможно, и в сторону Платона, с его представлением о поэтических образах как тенях тех теней, которыми уже и так являются земные явления^[728].

4

Классическим прототипом подобных операций селф-промоушен был, конечно, эпизод из Песни IV дантовского «Ада» (70–102):

Хоть этот свет и не был близок к нам,

Я видеть мог, что некий многочестный

И

высший сонм уединился там.

«Искусств и знаний образец всеместный,

Скажи,

кто эти

, не в пример другим

Почтенные

среди толпы окрестной?»

И он [Вергилий] ответил: «

Именем

своим

Они гремят земле, и

слава

эта

Угодна небу, благостному к ним».

«Почтите

высочайшего поэта

! —

Раздался в это время чей-то зов. —

Вот

тень его

подходит к месту света».

И я увидел после этих слов,

Что

четверо

к нам держат шаг державный;

Их облик был ни весел, ни суров.

«Взгляни, — промолвил

мой учитель славный

. —

С мечом в руке, величьем осиян,

Трем

остальным предшествует, как

главный,

Гомер

, превысший из певцов всех стран;

Второй — Гораций

, бичевавший нравы;

Овидий

— третий, и за ним —

Лукан.

Нас связывает титул величавый,

Здесь прозвучавший,

чуть я подошел;

Почтив его,

они, конечно, правы».

Так я узрел

славнейшую из школ,

Чьи песнопенья вознеслись над светом

И реют над другими, как орел.

Мой вождь

их встретил, и

ко мне с приветом

Семья певцов

приблизилась сама;

Учитель

улыбнулся мне при этом.

И эта

честь умножилась

весьма,

Когда я приобщен был к их собору

И стал

шестым

средь столького ума.

Динамику эпизода определяет то, как прославление исключительности славнейшей из школ сплетается с постепенным введением в ее круг самого Данте — при посредстве Вергилия, который связан с античной четверкой величавым титулом, а с Данте ролью его учителя и проводника по загробному миру. Отметим также систематическое употребление числительных: четверо, трем остальным, второй, третий и, наконец, горделивое шестым. (Данте любил числительные, особенно кратные трем; прописаны они, как мы знаем, и каталогам.)

VIII

1

Своеобразной модернистской вариацией на тему поименного списка поэтов с числовыми показателями и удостоверением звездного статуса автора, стали стихи в формате «Нас столько-то…», впервые примененном, по-видимому, Пастернаком — в «Нас мало. Нас, может быть, трое.» (1921):

Нас мало. Нас, может быть,

трое

Донецких, горючих и адских

<…>

Мы были людьми. Мы эпохи.

Нас сбило и мчит в караване <…>,

Слетимся, ворвемся и тронем,

Закружимся вихрем вороньим,

И — мимо! — Вы поздно поймете.

Так, утром ударивши в ворох

Соломы — с момент на намете, —

След ветра живет в разговорах

Идущего бурно собранья

Деревьев над кровельной дранью.

Заглавная строчка восходит к словам пушкинского Моцарта (Нас мало избранных, счастливцев праздных), освящающим сосредоточение не на покойных классиках, а на живых сподвижниках. Идея магического числительного взята из, так сказать, дантовского репертуара, однако самого списка подразумеваемых поэтов в пастернаковском стихотворении нет, как нет и перифрастических отсылок к ним, — посвященному читателю предлагается интерактивно вычислить самостоятельно, что наряду с автором имеются в виду Маяковский и Асеев.

2

Сорока годами позже Ахматова написала свою вариацию — «Нас четверо. Комаровские наброски» (1961):

                        Ужели и гитане гибкой

                     Все муки Данта суждены.

                                                    О. М.

       Таким я вижу облик Ваш и взгляд.

                                                    Б. П.

                                    О, Муза Плача.

                                                   М. Ц.

<…>

Все мы

немного у жизни в гостях,

Жить — этот только привычка.

Чудится мне на воздушных путях

Двух

голосов перекличка.

Двух? А еще

у восточной стены,

В зарослях крепкой малины,