Женская война

продолжал герцог, — но я должен оставить гарнизон в Монроне: извините, что я оставляю вас. Двадцать дворян (они счастливее меня) будут конвоировать вас до места пребывания принцессы. Прошу вас засвидетельствовать ей мое нижайшее почтение.

— Так вы не едете в Бордо? — спросила Клара.

— Нет, теперь не еду, отправляюсь в Тюрен за герцогом Бульонским. Мы сражаемся из учтивости, отказываясь быть главнокомандующими в этой войне. У меня сильный противник, но я хочу победить его и остаться его наместником.

Герцог церемонно поклонился виконтессе и медленно поехал вслед за своим отрядом.

Клара посмотрела на него и прошептала:

— Я просила у него сострадание! А он отвечал, что ему некогда жалеть!

Тут она увидела, что несколько всадников поворотили к ней, а остальные поехали в ближайшую рощу.

За отрядом ехал задумчиво, опустив поводья, тот человек с фальшивым взглядом и белыми руками, который впоследствии написал в самом начале своих записок следующую фразу, довольно странную для философа-моралиста:

«Полагаю, довольно показывать, будто сострадаешь, но не следует чувствовать сострадания. Эта страсть ни к чему не годится в душе, хорошо устроенной; она только ослабляет человека, и ее должно оставить черни, которая, ничего не исполняя по рассудку, нуждается в страсти, чтобы делать что-нибудь».

Через два дня виконтесса де Канб приехала к принцессе Конде.

XI

Виконтесса по инстинкту часто думала, какие беды может породить ненависть такого человека, как Ларошфуко. Но, видя себя молодою, хорошенькою, богатою, в милости, она не думала, чтобы эта ненависть могла когда-нибудь иметь пагубное влияние на ее жизнь.

Однако же, когда Клара убедилась, что он занимается ею и знает даже о ней так много, то решилась предупредить принцессу.

— Ваше величество, — сказала она в ответ на похвалы, расточаемые принцессой, — не хвалите моей ловкости в этом случае: некоторые люди уверяют, что офицер, нами обманутый, очень хорошо знал, где настоящая и где фальшивая принцесса Конде.

Но это предположение отнимало у принцессы всю хитрость, которую она приписывала себе за устройство всего этого дела, и потому она не хотела даже и верить ему.

— Да, да, милая Клара, — отвечала она, — понимаю: теперь, видя, что мы обманули его, наш офицер хочет уверить, что он покровительствовал нам. По несчастью, он принялся за это слишком поздно, напрасно ждал, пока попадет в немилость у королевы. Кстати, вы сказали, кажется, мне, что видели герцога де Ларошфуко на дороге?

— Видела.

— Что же нового?

— Он едет в Тюрен на совещание с герцогом Бульонским.

— Да, между ними борьба, я это знаю, оба они отказываются от звания главнокомандующего, а в душе только об этом и думают. Действительно, когда мы будем мириться, то чем опаснее был человек, тем дороже заплатят ему за мир. Но маркиза Турвиль дала мне мысль, как примирить их.

— О, — сказала виконтесса, улыбнувшись при имени маркизы, — так вы изволили помириться с вашей неизменной советницей?

— Что же делать?